Глава 101

— Галя! – воскликнула гостья, найдя ее глазами. – Глянь, а тебя и не узнать! Вон, как изменилась. Какая ж ты стала, а. Ой Галя-а-а, — подошла к столу. – А я ж сначала девку твою перепутала с тобой, а она Настей оказалась. Прихожу в дом, а там она. Ой, Галь, насилу тебя нашла. Спасибо добрым людям, подсказали, где живешь, а тебя-то там и нет. Настя говорит, что ты на свадьбе, указала дорогу. Вот она я, пришла.

Женщина улыбалась, показывая желтые зубы. Галя чуть со стула не грохнулась. Она не могла отвести изумленного взгляда от своей сестры, не понимая, как та дошла до ручки, что ее теперь легко перепутать с пьяницей.

— Нюра-а, — выдавила из себя Галина, приподнимаясь с табурета, — это ты?

— А кто ж еще? – усмехнулась женщина.

Гости замерли, ожидая выяснения, что это за клуша, пришедшая сюда, и откуда Галя ее знает.

— Наверное, подруга из той деревни, где Галька проживала, — зашептали женщины, косясь на неопрятную бабенку.

— Или родня.

— Да ну, не может она быть родней, Галька ж из непьющих.

Рядом с Галей сидел Степан. Нюра не сразу его заметила. Весь ее не проспавшийся взор был устремлен на старшую сестру. Степа слегка смутился. Маня, уставившись на постороннюю тетку, не понимала, кто она и зачем приперлась. Подойдя к ней, девушка сморщила нос.

— Фу, да от нее воняет, как из бочки. Эй, ты кто такая? Что тебе здесь надо?

Обернувшись, Нюра покачала головой.

— Это ты, что ли, невеста? Ха-ха! Это кто ж у нас сопливых замуж отдает? Тебе сколько? Лет тринадцать?

Народ засуетился. Кажись, будет скандал.

— Пошла отсюдова! – крикнула Маня, но Нюра только громче рассмеялась в ответ.

— Да ты еще и с брюхом! Ой, ха-аха-ха! Манька, ты что ли? А я гляжу и думаю, ну как же ты на Дуньку Кулакову похожа! Ха-ха-ха! Тоже, поди, по ее стопам пошла? А? Будешь плодиться, покуда вся не высохнешь? А тож! Ну вся в мамку! Вылитая Дунька!

У гостей глаза на лоб полезли. Какая Дунька? Почему Манька на нее похожа? Галя быстро отреагировала. Выскочила из-за стола, схватила сестру за руку и потащила на улицу.

— Галя, дай я ей скажу! – хохотала Нюра, вцепившись в сверток грязными ногтями. – Галька, куда ты меня ведешь? Дай я этой соплюшке про мамку ее вести донесу, ха-ха!

Вытащив сестру наружу, Галина затряслась от злости.

— Ты зачем приехала? Перед людьми меня позорить? – она смотрела в лицо смеющейся сестры, готовая ударить ее за нахальное поведение.

— Ха-ха! – не могла остановиться Нюра. Она так весело хохотала, что выгибала спину. – Манька надоела, да? Вот ты ее побыстрее сбагрить и решила? Ха-ха! По Дунькиным стопам девка пошла, да?

— Да замолчи ты! – Галя одарила сестру звонкой пощечиной. – Не лезь, слышишь? Не лезь туда, куда не звали. Ты зачем приехала? Что тебе тут надо?

— Я? – смех Нюры резко прекратился. Она потерла пальцами щеку, глубоко вздохнула, на ее глазах проступили слезы. Нюра втянула губы и положила голову на плечо сестры. – Галочка, родненькая, — всхлипывала она, содрогаясь всем телом. – Я ж к тебе за помощью. Нет сил жить с этим иродом. Не могу больше терпеть его побои.

— Ты на себя посмотри, — Галя отпрянула от нее. – Глянь, выглядишь, как бездомная. Что на тебе надето? От тебя водкой разит, как от запойного мужика. По тебе ж видно, что пьешь. За это лупит, да? Или вместе к бутылке прикладываетесь? Странно, но помнится, как батька хвалился, что ты удачно замуж вышла. Разве нет?

— Ой, Галочка, и не спрашивай, — шмыгнула Нюра, вытирая нос двумя пальцами. – Вместе за стол сядем, выпьем, а он потом зверем становится. Как кинется, что аж в голове гудит. Галь, родители не пускают, от мужа сбежала. Пусти переночевать, а? Ты ж сестра мне, все-таки.

— Что у тебя в кульке?

— Да так, пожитки кое-какие. Прихватила, чтоб жизнь новую начать.

— Бог с тобой, — сжалилась Галина. – Иди к Насте. Скажи, пусть покормит, постель тебе постелет. Я чуть позже подойду.

— Ой, спасибочки! – обрадовалась сестра. – Век не забуду. Я знала, что ты у нас сердобольная. — Поцеловав Галю, побежала в ее хату.

Вернувшись за свадебный стол, Галина поймала на себе вопрошающие взгляды. Ждут люди, когда Галя объяснится и даст подробный расклад, что за женщина приходила. Но Галя промолчала, села за стол, улыбнулась соседям.

— Ну что, танцы-то будут? – громко спросила она.

Девушки засуетились, выбирая пластинку, ребята присоединились к ним. В доме заиграла веселая музыка, и молодежь принялась танцевать.

Маня уже сидела на своем месте, поглядывая на гостей исподлобья. Что за баба была? О матери трепалась, посмеивалась. Почему-то было стыдновато, даже нет – противно! Щеки Мани краснели все ярче и ярче, аж горели. Плакать хочется, а нельзя показывать свою слабость. Ни к чему это сейчас. Веселиться надо, радоваться!

— Манечка, — Галина положила ладонь на локоть дочери.

Маня повернула голову.

— Не переживай, все хорошо, — приподняв уголки губ, Галина погладила дочь по руке.

Та, спрятав руку под стол, резко отвернулась. Шла бы ты отсюда, со своими непонятными тетками, только настроение испортила. Валя, заметив, как ее невестка грустит, встала, подошла к ней и что-то шепнула на ухо. Затем приблизилась к Галине, вызвала в кухню, чтобы поговорить. Обе скрылись за дверью.

— Галин, а кто это женщина? – спросила вполголоса Валентина.

— Сестра.

— Чья? Твоя?

— Да.

— М-да-а… — опешила сватья.

— Не ожидала я, что когда-нибудь встречусь с родней.

— Она выпивает, да? Ой, беда-а. Страшно, когда в родне пьющие. Уговорить бы, чтобы за ум взялась.

— Я ей не нянька. – Галя вспомнила старые обиды. – Переночует, а завтра уедет.  – взглянув на Валю удрученным взором, она взяла ее под руку. – Неприятно все это. Думала, на всю жизнь отвязалась от своей семьи, а тут…

— Не переживай, бывает. Ты вот, что мне скажи, а о какой матери она говорила? Я что-то не поняла, какая-такая Дунька?

И Галя повела сватью в сени.

— Ой, Валюша, — Галя чуть не заплакала. Сдерживая порыв эмоций, она несколько раз вздохнула свежего морозного воздуха и начала изливать душу: — Манька у нас не по крови дочка…

— Как?

— Ее Дунька родила, Кулакова. Бросила малюткой и сбежала.

— Кулакова? – глаза Вали резко взмыли на лоб.

— Да.

— Не может быть, — ахнула сватья. — Та, что за Егором замужем была?

— Ну да, — насторожилась Галя.

— И Манька ее родная дочка?

— Угу.

— Господи! Этого мне еще не хватало! Я эту Дуньку на дух не переношу, она ж хуже сучки течной.

 

Глава 102

Галя насторожилась. Валя, схватившись за голову, закрыла глаза. Видно, как ее выворачивает от упоминания о Дуньке.

— Валя, только очень прошу, никому, слышишь? — взмолилась Галина.

— Ох, как ты меня расстроила, — та открыла глаза и опустила руки. – Дунька чуть семью мою не разрушила. Она ж ко всем мужикам приставала. Бабы хотели собраться и отлупить ее, да так, чтоб места живого не осталось. Ой, Галя, Галя, и угораздило же нам породниться с этой оторвой. Что ж теперь будет, а? Я так радовалась за наших деток, а оно вон, как обернулось. Я ж теперь в Мане Дуньку видеть буду. Я ж теперь ночами спать не смогу. То-то характер у нее дурной. Столько сплетен по деревне о ней ходило, столько грязи, а мне ее жалко было. Думала, как у такой хорошей матери девка взрывная выросла? Я ж тебя жалела, когда люди о дочке твоей всякое говорили. Да как же я не догадалась, что они с Настеной одного года рождения будут?

Валя причитала, а Галя слушала и чувствовала себя виноватой, что не рассказала о Мане раньше. Лишь бы сватья не отказалась от невестки, а то что ж это получится, если Манька с пузом домой вернется. Выговорившись, Валя выдохнула. Махнула рукой и четко сказала:

— Ладно, что уж теперь. Что случилось, то случилось. Маня не виноватая, что родилась у такой безответственной мамаши. Мать не та, что родила, а та, что воспитала. Верно я говорю?

— Верно, — Галя натянула виноватую улыбку.

— Айда свадьбу отмечать, — Валя заметно повеселела. – Ну что ж, теперь моя очередь пришла воспитывать Маню. Буду строже за ней приглядывать, чтоб Дунькин характер не проявлялся. А если народит, как Дунька, целую ораву, так я только рада буду.

Женщины вернулись в дом. Свадьба слегка заглохла. Гости обсуждали приходившую незнакомку, Степа о чем-то переговаривался с Игорем, Маня сидела, опустив голову, ее муж ковырял вилкой в вареном картофеле. Пластинка издавала шипящие звуки, так как игла дошла до конца дорожки, и музыка кончилась.

— А что это мы заскучали?  — Валя решила спасать положение. – А ну-ка, бабоньки! Запевай!

Она первая затянула песню о любви, остальные подхватили, и вот уже народ повеселел. Свадьба продолжалась. Ближе к ночи гости начали разбредаться по домам, обещая прийти завтра на продолжение банкета. Валя провожала каждого до двери, повторно принимая поздравления, Галя и родственницы сватьи помогали убирать посуду со стола, Маня спряталась в комнате, а Степан вместе с Игорем и Андреем вышли на улицу, покурить.

— Так, завтра второй день, — Игорь слегка поддал, поэтому в его голосе звучали радостные нотки, — послезавтра в лес, потом тебя проводим, — обратился к сыну. – А как Манька родит…

— Нет, бать, — Андрей ежился от холода, потому что не надел верхнюю одежду, — я до конца службы не вернусь.

— Как это? – удивился отец. – Ты обязан, у тебя дите на подходе. А по закону…

— Чтоб надо мной ребята смеялись, будто я специально женился, чтоб от армии сбежать?

— Я тебе сбегу, — рассердился отец и дал сыну оплеуху. – Будешь делать так, как я сказал.

— Сказал он, — гневно пробурчал Андрей, потирая затылок.

— Правда, Андрюх, — поддержал свата Степан, — чего кичишься? Вернешься, будешь работать. Я ж тоже женился по отцовской воле.

— Чего? – Андрей поднял удивленные глаза на тестя.

— Ну да. Было дело, — усмехнулся Степан. – И он оказался прав. Галька у меня – жена, что надо! Во! – показал большой палец левой руки. – Хозяйственная, умная. Таких не сыскать. Маньку воспитала, как родную дочку.

Игорь с Андреем переглянулись.

— Погоди, «как родную»?  — нахохлился сват.

— Язык заплетается, — покраснел Степан, — сам не знаю, что говорю.

— Значит, надо расплести, — заулыбался Игорь и повел свата выпить на посошок.

Поставив грязные тарелки в таз, Галя никак не могли выбросить из головы мысль, что жители слышали, как Нюрка говорила о родной матери Мани. К бабкам не ходи, разнесут сплетни по деревне. Как пить дать, разнесут!

— Что делать, ума не приложу, — ворчала себе под нос Галя, готовясь мыть посуду. – Как надоели эти пустобрехи, сил нет. Каждому надо сунуться в чужие дела, обговорить, да еще сверху напридумывать. Чтоб вам всем пусто было.

— Что-то председатель так и не явился, — Валя, проводив всех гостей, пришла помогать с посудой. – Обычно держит свое слово, а тут даже на стопку не зашел.

Галя не ответила. Пожала плечами, налила воды в таз и взяла со стола тряпку. На печке отодвинулась шторка, и над переговаривающимися женщинами возникло улыбающееся лицо Агафьи Гавриловны.

— О чем шепчитесь? – она-то смекнула, что к чему, но не торопилась подливать масла в огонь.

— О втором дне свадьбы, — ответила Валя, не поднимая головы.

— А-а. А я думала, вы тут ту нищенку обсуждаете.

Галя, уставившись на ехидную старушку, еле сдержалась, чтобы не послать ее на Кудыкину гору. Та хихикала, глядя прямо ей в глаза, и ждала ответной реакции. Но вывести из себя Галину не удалось, тогда старушка принялась за Валю.

— Валь, а где ты своих родственничков положишь? Местов в доме нет. Или сама подвинешься? Хи-хи.

Валя мыла тарелку, сжав зубы. Каждый раз, когда заходит разговор о ее сестре, или сестра пишет письма, а тут два раза за год наведалась, свекровь начинает издеваться, намекая на прошлое Анны.

— А Тонька-то, тож, поди, по мужикам хо́жа? Вон, какая дылда вымахала, — не унималась Агафья. – Вся в мать. Яблоко от яблоньки, как говорится, хи-хи.

Не обращая внимание на злобную женщину, сватьи продолжали заниматься мытьем посуды. Через полчаса все было убрано и вымыто. Галя и Степан отправились домой, а в хате Ивановых все уже ложились спать. Маня, дождавшись мужа, начала приставать к нему. Андрей психанул и ушел ночевать в баню. Благо она теплая, и можно спокойно провести ночь.

Вернувшись домой, первым делом, Галина подоила коров, поговорила с Нюрой, затем постелила ей в свободной комнате и пообещала проводить утром на трассу, до автобусной остановки. Но до утра дело не дошло. Проснувшись от того, что Степа что-то бормочет, Галина села на постели и увидела сестру, которая была полностью раздета и стаскивала пьяного Степана на пол.

 

Глава 103

Нюра была пьяна до такой степени, что не могла выговорить ни слова. И где она успела набраться? Боже, что за вид? Где ее одежда? Галя резво перепрыгнула через спящего мужа и моментально вцепилась в руки сестры.

— Ты что делаешь? Зачем разделась? Нюрка, очнись! – пыталась отцепить ее пальцы от Степана.

Нюра невнятно проговорила что-то, а потом подняла глаза на Галю.

— Отдай мне его, — еле выговорила она. – Отдай.

— Да ты сдурела? Иди в комнату! – крикнула Галина и тут же заговорила шепотом, боясь разбудить дочь и мужа. – Быстро одевайся.

Степка все равно не слышит, он надрался на пару с Игорем, поэтому за него беспокоиться не стоит.

— Нюрка, — зашипела Галя, — я тебя в дом пустила для чего? Чтоб ты на моего мужика лезла? И когда ты выпить успела?

Не верилось, что эта женщина, пропитая до кончиков волос, ее сестра. Галя терялась, на пару секунд брала себя в руки, потом вновь проваливалась в прострацию. Быть этого не может. Это сон какой-то!

— Нюрка, пошли спать. Ты что делаешь, опомнись?

— Отдай Степана, пакость такая, — заговорила грудным голосом Нюра. – Ты уже получила хорошую жизнь. Теперь моя очередь.

— Да отцепись ты от него, — разжав пальцы сестры, Галя потащила ее в комнату. – Сдурела баба. Ополоумела.

Вдруг Нюра начала размахивать руками и орать во все горло, пока Галя заталкивала ее в открытую дверь.

— Ты всю жизнь мне испоганила! Я из-за тебя замуж выскочила, чтоб Степку забыть! Стерва ты, а не сестра! Я отдушину на дне бутылки искала! У меня и детей быть не может, потому что я своими руками первенца спицей выколола! Пропади ты пропадом, Галька! Чтоб тебя черти до костей обглодали!

Затолкав орущую Нюрку в спальню, Галя закрыла дверь. С силой толкнула пьяную женщину на кровать, та упала на спину и затряслась в слезах, закрыв руками лицо.

— Что ты сказала? – Галя поставила руки на бока и немного наклонилась. – Дите? Спицей?

Нюра рыдала. Она выла, замахивалась ногами и похрюкивала, отрывисто вдыхая воздух ртом.

— Что б ты подохла-а, — перевернулась на бок, — чтоб тебя болезнь раздавила-а.

— Сволочь ты, — Галя смотрела на сестру с презрением.

— Я? – убрав ладони от лица, Нюра резко села. – Я? – повторила, вытерев одеялом мокроту под носом. – Ты, сестричка, знала, что мне Степка нравится, а сама к нему подлезла.  – Нюра встала. – Ты под него легла, замуж выскочила, а я слезы днями проливала. Это я должна была с ним сюда переезжать и жить, как у Христа за пазухой!

Нюра подняла руку и сжала кулак.

— Убью!

Набросившись на сестру, Нюрка споткнулась на ровном месте. Женщины рухнули на пол. Завязалась драка. Нюра визжала, как будто ее режут на части, Галя, вцепившись ногтями в ее кожу, хрипела и щурилась. Она боялась, что сейчас проснется Настя, поэтому пыталась закрыть рот сестре рукой. Но Настя уже не спала. Она не могла уснуть из-за разговора с теткой, когда та коротала вечерок за бутылкой водки, привезенную с собой.

Тетя Нюра рассказала страшную тайну о матери, хранимую ею многие годы. Предлагала выпить, но Настя наотрез отказалась, потом тетка долго рассказывала, как плохо живут бабушка с дедушкой, о младшей сестре мамы – Елене, загулявшей с местным работягой и не желающей работать и учиться. Дед Фрол стал инвалидом, но пить не бросил, сидит на завалинке без одной ноги, курит и поет песни. Народ развлекает. Ногу он потерял по глупости – случайно рубанул топором. Ехать к врачу отказался, мол, не девица красная, зарастет, как на собаке. Из-за постоянных попоек не заросло, а загноилось. Дед не обрабатывал ногу, ходил с грязным бинтом, который позже сменил на тряпку. Воспалилась глубокая рана, из-за которой пришлось лишиться ноги. Гангрена. Бабушка Стеша вся испереживалась. За мужа-пьяницу, детей и жизнь нелегкую. Черная вся ходит, глаза провалились, худая, больная, нервная. А Галька – зараза зажравшаяся – не вспоминает родственников, будто их нет на белом свете. Всю жизнь жирует, в масле как сыр катается. На всех наплевала, корки хлеба у нее не допросишься. Однажды к ней обратились за помощью, так она всех послала и пожелала страшной погибели.

Наслушалась Настя теткиных рассказов, поплакала вместе с ней, да и задумалась: от чего ж мать не хочет говорить о бабушке с дедом, о сестрах и родном селе? Настя часто вопросы ей задавала, а мать отворачивалась, делая вид, будто занята или не услышала.

Подслушивая, как мать с сестрой ругается, Настя не выдержала, побежала за родную тетку заступаться. Влетела в комнату и давай кричать на мать:

— Отпусти ее, отойди! Что ты к ней пристала?

Обе женщины лежали на боку и лупили друг друга по телу. Нюрка голяком, мать — в ночнушке, лежат, руками машут. Настя ухватилась за мамкину руку и потащила, Нюра изловчилась и ударила сестру по лицу. Вырвавшись, Галина вскочила на ноги.

— Куда ты лезешь? – закричала на дочь. – Уходи отсюда!

— Вот так ты с сестрой своей, да? – сквозь слезы проговорила девушка. – Бить?

— Уйди, сами разберемся!

— Ой, Настюха, — Нюра села на пол, прикрывая лицо руками. – Она ж меня к батьке твоему приревновала. Прибежала, кулаками машет. А я понять не могу, что ей надо, — и завыла волком женщина, обвиняя хозяйку во всех грехах тяжких.

— Мама! Да что с тобой такое? – заплакала Настя, схватив халат со спинки кровати. Она подала его тете и села рядом с ней. – За что ты людей не любишь? Она же сестра твоя?

Галя чуть не взорвалась от злости.

— Ты думаешь, что говоришь? Иди спать! – не желая объясняться, Галя потянула дочь за руку.

— Отойди от меня! – заплакала Настя от жалости к родственнице. – Теперь я вижу, что тетя Нюра была права! Правильно говорят, в тихом омуте…

Не успела Настя договорить, как мать выволокла ее из спальни.

— Еще раз повысишь на меня голос, — Галю трясло от нахлынувшей злобы, — я тебя, как Маньку…

— И Маньку ты не любила! – топнула ногой девушка, заливаясь горькими слезами. – Потому что она приемная!

Галя захлопнула перед носом дочери дверь и принялась за сестру. Бросив в нее ее же старенькое платье, крикнула, чтоб она убиралась прочь. Нюра медленно оделась, собрала волосы в пучок и со всей дури харкнула в лицо сестре. Галя вцепилась в ее засаленные волосы и вытолкала на улицу, в одном платье и босиком. Следом полетели тряпки, которые были в свертке, бурки и верхняя одежда.

— Уноси ноги, пока я тебя на куски не разодрала! – крикнула напоследок Галя. Закрыла дверь на засов и села за стол в кухне. Отодвинув занавеску, начала наблюдать, как ее сестра натягивает фуфайку и обувь. Нюра махала кулаком, грязно ругалась, плевала во все стороны. Затем зашагала к калитке. Дальше Галя не стала лицезреть за сестрой, а вошла в комнату дочери. Настя, накрывшись одеялом с головой, не захотела слушать мать. Разозлившись на дочку, Галя ушла в свою спальню. Степан спал как ни в чем не бывало. Храпел, сопел, постанывал во сне. Галя накрыла его одеялом, легла рядом. Сон не шел. Все тело ноет после схватки с сестрой. Вот зараза ж, а? Всю душу вывернула! Приехала, чтобы поскандалить? К Степану полезла, шалава, мужика ей чужого подавай.

— Ни одна баба его не получит, — повернулась к мужу Галя и положила руку ему на грудь. – Никто и никогда больше не посмеет забрать у меня моего Степушку.

Прикрыв глаза, Галя мгновенно задремала. Намаялась, родимая, с родственницей, так намаялась, что уснула без задних ног. Во сне она проклинала всю родню, встретившись с ними у своей калитки, смеялась сестрам и родителям в лицо, гнала прутом голую Нюрку и радовалась, что обошла всех, кто ее ненавидит – Иванова Галька счастлива! Давитесь своей судьбой, а Галька еще больше добра наживет и будет до конца дней своих пить мед, есть из «золотой» ложки, петь песни, плясать и радостно смеяться.

Всю ночь Галя хохотала в сновидениях, отплясывая перед своей матерью, которую она не воспринимает, как мать, не хочет видеть ее, говорить с ней и пускать на порог своего дома. Галя улыбалась, лежа на боку, и иногда издавала какие-то звуки, похожие на всхлипы. А утром, проснувшись раньше всех, она вспоминала сон и давала ему самые невероятные разгадки, фантазируя, что в скором времени приедет мать и будет просить прощения. Ровно в семь утра сон Гали сбылся. В ее дом вошла мама. Лицо Стеши было заплаканным, руки дрожали, женщина заикалась, пытаясь поздороваться.

 

Глава 104

В этом время Галя готовилась пойти к сватье, чтобы помочь накрыть стол для празднования второго дня свадьбы, но неожиданный скрип двери и чье-то тяжелое дыхание заставили ее обернуться. На пороге стояла мать.

— З-з, — пыталась поздороваться Стеша.

Вылупившись на нее, Галя ахнула. Уронив пустую чашку, она резко села на табурет и приложила правую ладонь к груди.

— В-в, — захлебываясь воздухом, заикалась мать.

Кто-то дернул дверную ручку, но Стеша не отпускала ее.

— Хозяева! – крикнул мужской голос из сеней. – Открывайте! Милиция!

Стянув с затылка платок, Стешка зажала дверную ручку до посинения костяшек на пальцах и зашептала жалостливым голосом:

— Только не выдавай Нюрку. Доча, прошу.

Дверь вновь дернулась, и в хату вошли двое мужчин. Оба были одеты в милицейскую форму.

— Здравствуйте, — тот, что повыше, подошел к онемевшей Галине.

— Вы будете Галина Фроловна Иванова?

— Стрелецкая, — испугано поправила Галя.

— Да, верно.

— Я, — кивнула она.

Милиционер сел за стол, открыл потертый планшет и вынул тетрадь.

— Кем вам приходится Анна Фроловна Иванова, по мужу — Ильина?

— Сестрой. Младшей, — Галя немного ожила.

— А это, — мужчина кивнул на Стешу, — ваша мать?

— Да.

— Когда в последний раз вы видели сестру?

Взглянув на маму, Галя увидела, как та медленно выпячивает на нее глаза.

— Не знаю.

— Вчера, позавчера?

— Несколько лет уже… как не виделись.

— А поточнее?

— Не знаю, лет десять, наверное.

— Странно, — милиционер делал какие-то записи в тетради. – Сестры, называется. Хм.

Стеша стояла у порога, застывшая, как ледяная глыба. В затылок ей дышал напарник писаря и внимательно разглядывал хозяйку.

— В доме еще кто-то есть? – спросил он, заметив у печи мужскую обувь.

— Муж и дочка.

— Зовите.

Галя на ватных ногах вошла в спальню. Оттуда до непрошенных гостей донесся недовольный тон Степана. Галя нашептала ему кое-что и побежала в комнату дочки. Там пришлось просить прощения, потому что Настя, «вдохновленная» рассказами тетки и ночным поведением матери, была готова открыть милиционерам правду, мол, Нюра приезжала вчера, и они с мамой повздорили. Уговорив дочь молчать, Галина вернулась в кухню. Через пару минут появились Степан и Настя. Беседа была недолгой, но и чересчур неприятной. Когда представители власти собрались уходить, Степа задал единственный вопрос, который интересовал всех, но никто не посмел спросить.

— А что случилось-то?

Стоя у двери, мужчина в форме кашлянул в кулак и обернулся.

— Расследуется дело о гибели мужа Анны Ивановой – Дмитрия Андреевича Ильина. — попрощался и вышел вслед за сотрудником.

Слушая, как за окном хрустит снег под ногами уходящих мужчин, все члены семьи обменялись изумленными взглядами.

— Мам, что там случилось? – сиплым голосом спросила Галя.

— Ой, — Стеша села на лавку, вытянула ноги, чтобы отдохнули от долгого напряжения, сняла платок и положила его рядом с собой. – Если б я знала, что такая судьбинушка у моей доченьки будет…

— Говори толком, — Гале не терпелось узнать подробности. – И почему искать Нюрку пришли сюда, — развела руки женщина, — ко мне?

— Это я ее послала, — всхлипнула Стеша. – Ты ж сестра, как-никак, укроешь.

— Это она, что ли, мужика своего… — страшно сказать вслух свои предположения.

— Нет. Не она. Нюрка давеча прибежала, плачет, — Стеша вытерла губы пальцем, а затем продолжила рассказывать, почему Нюрка бросилась в бега.

Жила она с мужем не так, чтобы горько, но и не сладко было. Дмитрий – муж ладный, покладистый. Все для нее, для Нюрочки своей ненаглядной. Да только закрутило Нюрку по-черному. От тоски. Замуж выходила счастливой, а потом все счастье до капельки испарилось. Скучно ей стало. С мужиком в койке тоскливо, у него недуг по мужской части, так Нюрка повадилась по чужим мужикам бегать да водку хлестать. Однажды, вернувшись домой, Дмитрий застал ее с каким-то женатиком, его выгнал, трогать не стал, а из нее всю душу вытряс. Несколько недель Нюра в себя приходила, потом Дмитрий прощения просил, клялся, что больше и думать не посмеет, чтобы вдарить, только пусть Нюра успокоится, не ищет на стороне любви. После первого рукоприкладства у Нюры здоровье пошатнулось. Бок болит и колет, врачи руками разводят, мол, нет ничего. Болеть нечему. А Нюрке все хуже, ночами волком воет, в туалет то часто бегает, то днями может не опорожняться. Запила Нюра, чтоб боль приглушить телесную. Пила мало, но часто, а потом и вовсе чуть ли не сутками в водке и самогонке «счастье» свое находила. Напьется, на мужа с кулаками бросается, кричит на него, из дома гонит. А он не уходит, говорит с ней ласково да успокоить пытается. А после того, как в собственной хате во второй раз ее с хахалем в постели застал, ушел в сарай облился бензином и поджог себя. Не успели соседи потушить мужика, сгорел вместе с сараем, как спичка. Прибежав к матери, чтоб схорониться — а то люди, зная ее гулящую натуру, пустят слухи, мол, это Нюрка своего мужика спалила — она рыдала до самого утра, испугавшись за свою дальнейшую судьбу. Стеша, пожалев дочь, сказала, чтоб она пулей летела к старшей сестре и спряталась там, пока не пройдут похороны. Ведь все знали, что за рыба – Нюра, скользкая, изворотливая, до мужиков падкая и горькую до посинения употребляющая. Просила мать Нюру, чтоб ничего спиртного в рот не брала, пока у Гали будет, потому что по пьянке всю правду о себе расскажет.

— Сиди смирно, попроси у Гальки денег, а потом подавайся на Северный полюс, авось беда мимо пройдет. Если тут останешься, кто ж тебе поверит, что нет твоей вины в смерти мужа? Ты ж на все село его проклинала, на всю округу позорила. Убийством грозила, когда пьяная по улицам шаталась. Ох, Нюра, накликала беду на свою дурную головушку. Как приедешь к сестре, передай, что она тебе обязана, все ж родная, не чужая. А если не даст переночевать, то я лично по ней сорокоуст за упокой души прочитаю. Вот те крест, прочитаю. Хоть она не от одного с вами отца, а помощь оказать должна.

Рассказав все, как было, Стеша ощутила на себе тяжелый взгляд. Подняв глаза, она отклонилась назад. Галя смотрела на мать по-волчьи, с оскалом.

— Сорокоуст, как по мертвому телу? – прошипела она, приподнимаясь с табурета.

Опомнилась Стешка, лишнего взболтнула! Во, как воспоминания затянули, что забылась, кому разговор с Нюркой докладывает.

— Доча, это я так пошутила, — прижалась спиной к печной кладке Стеша. – Надо ж было Нюрочку спрятать. Ну сама подумай, куда мне ее обратно брать, если дома муж…

— Которому на всех дочек с высокой горы наплевать, — озлобленно добавила Галя. – Все под мужа стелешься, а на детей хоть гром и молния? Теперь вот, и меня подставила. Пришлось милиционеру соврать. А ведь полдеревни видели, как эта пьяница на свадьбу приперлась. Благо никто не знает ее, пришлось с глаз долой уводить.

— Да как ты можешь такие слова об отце говорить и сестре? Хотя да, — подняв платок, Стеша встала, — отцом он тебе не приходится.

У Насти вытянулось лицо, как не приходится, а кто ж тогда ее дед? Степан нахмурился.

— Печку топить пора, — быстро оделся и вышел за дровами.

Стеша, проводив его прищуренным взглядом, ухмыльнулась.

— А Нюрка, где? Денег ей дала?

— Уехала твоя Нюрка. И денег никто из вас от меня не получит.

— А ты б была потише, доченька, а то за спиной мужика Стрелецкого себя птицей вольною почувствовала. А я возьму, да и открою ему глазоньки, от кого ты девку народила. Не хочешь по-человечески, по-людски семье помогать, тогда будет по моему, материнскому слову.

— А ну! – гаркнула Галя. – Пошла вон из моей хаты! Условия мне ставить? Оговаривать?

Настя, прижавшись спиной к стене, аж вздрогнула. Галя подошла к матери вплотную, наклонила голову и проговорила жутким басом, будто из преисподней:

— Если не закроешь свой поганый рот, я тебя, как ты одну из моих сестер когда-то, возьму за ноги, переверну и опущу в прорубь, чтоб воды ледяной наглоталась и сдохла.

 

Глава 105

 — Сдурела! – мать отскочила к двери. – Взбесилась! С родной матерью, как с чужаком разговариваешь! Ох и хлебнешь ты горюшка, Галька, так хлебнешь, что босиком к матери прибежишь! А я не пущу тебя, фига с два! Как ты со мной, так и я! Нету у тебя сестер и матери, нету родного дома! Да и дом ты не получишь. Вот помру и все имущество девкам достанется, а ты будешь умываться горькими слезами, когда одна останешься!

— Вон! – вытянула руку Галя, показав пальцем на дверь. – Вон отсюда! И чтобы я никого из вас здесь больше не видела! Уходи, иначе я за себя не отвечаю!

Вылетев пулей из хаты, Стешка помчалась прочь, завязывая на ходу платок. Зла не хватает, какую неблагодарную дочь вырастила. Надо было вытравить и не рожать! Зря столько испытаний на свою головушку насобирала: от мужа тумаков заработала из-за этой Гальки столько, что на троих хватит. Фрол никому не рассказывал, как понял по срокам, что Стеша родила не от него, а от… Какая гнусная история получилась. Никогда б не узнал, кто является настоящим отцом Гальки, если не нашел письмо, которое Стеша не успела отправить после рождения дочери. Так ей хотелось с Ефимом под венец пойти, что готова была развестись, но Фрол не позволил его бросить, отлупил жену и пригрозил расправой, если она заикнется кому-нибудь о своем распутном поведении до свадьбы. Прожила Стеша с мужем, как на пороховой бочке. А теперь что, плакать нет смысла, потому как жизнь прожита, дети выросли, быт налажен. Раньше надо было жизнь менять, когда молодость расцветала. Поздно, Стеша, поздно. Теперь беги домой и встречай свою старость рядом с инвалидом, которому водка дороже семьи.

Галя села на лавку и накрыла голову руками. Настя, сообразив, что бабушка не такая, какой ее представила тетка Нюра, постыдилась.

— Мамочка, прости меня, — девушка подошла к Галине и присела перед ней на корточки. – Теперь я вижу, какая она…

— Кто?

— Бабушка. Злющая, как собака цепная. А сестра твоя говорила…

— Молчи, — убрала Галя руки, — не говори о них. Не хочу слышать и видеть. Не хочу даже думать, что у меня есть родственники. Нету их, Настя, нету. Хватит. Досыта наелась. – мотнула головой. – Кто спросит, говори, что мамина знакомая приезжала, ты ее не знаешь и никогда не видела.

— А милиция?

— А что милиция? Пусть разбираются, кто там того мужика спалил. Не наше это дело, Настя. Нет у нас родственников. Померли все.

Обняв маму, Настя ощутила облегчение во всем теле. Как глупо получилось, поверила той, кого никогда не видела. Слишком убедительно рассказывала тетка о матери, бабушке и времени, когда они были маленькими. Мама о детстве мало, что говорила. Не хочет вспоминать, видимо, но сегодня Настя решила расспросить о родне. Чуть позже. В хату вошел Степа. Он принес дрова, положил на железный лист у печи и выдохнул.

— Ушла?

— Ушла, — Галя сидела на том же месте и гладила Настю по спине.

— Не терплю бабских склок. – отряхнул опилки с рукавов фуфайки. – Нюрка эта… Неужто сама мужика на тот свет отправила?

— А бог ее знает, — Галя и Настя встали.

Улыбнувшись дочери, Галина поцеловала ее в щеку.

— Второй день свадьбы праздновать будешь?

— Не-а, — мотнула головой девушка. – Не хочу.

— Я тоже не пойду, — Степан почесал затылок, заглянув в полупустое ведро с водой. – Голова трещит.

Галя ушла к сватам одна. Надо помочь приготовить стол, чтобы было, чем кормить гостей. Со вчерашнего кое-что осталось, но этого будет мало. Настроение на нуле. Утренний визит матери и милиционеров не выходил из головы. Протирая чистые тарелки, Галина ставила их на стол. Уставившись в одну точку, она случайно выставила тарелку на край стола, и та соскочила на пол, разлетевшись на куски.

— Ничего, я соберу.На счастье. — Валентина нагнулась, а Галя, бросив полотенце на стол, заплакала. – Галочка, что с тобой?

Выпрямившись, Валя держала два крупных осколка. Галина присела на лавку и рассказала, что случилось сегодня утром. Внимательно слушая ее, Валя покачала головой:

— Это ж надо, а? Мать… Что за мать такая? И сестра не лучше.

В комнату вошли племянница Вали и свекровь. Галя замолчала.

— Чего слезы льем? – заулыбалась старушка. – Муж побил? Ой, Степан вчера так напился, что я удивилась. Никогда не видела его в таком состоянии.

— Игорь тоже принял лишку, — напомнила Валя.

— Это другое, — фыркнула Агафья Гавриловна из-за того, что ее ткнули в любимого сыночка, который тоже отличился. – Он у себя дома. Может напиваться до усеру. А Степан в гостях, не имел права вести себя, как пьянчуга.

— Агафья Гавриловна, — Валя слегка повысила голос.

— Ты бы вилки получше почистила, — свекровь искала повод, чтобы посильнее уколоть невестку, — замызганные, будто в земле лежали.

Развернувшись, она ушла в кухню, смотреть правильно ли городская фифа режет овощи для салата. Тоня поставила на стол стаканы, спросила, чем еще помочь, но Валя ответила, что все почти готово, поэтому она может быть свободна. Чуть позже в дом пришел Андрей. Ему так сладко спалось в бане, что он не хотел возвращаться. Маня из комнаты не выходила. Она дрыхла, развалившись на всю кровать. Еще вчера она решила, что второй день свадьбы ей не нужен, потому что первый был испорчен приходом какой-то нищенки.

— О, внучок! — увидев в дверях Андрея, бабуля всплеснула руками. – Уже поднялся? А это… твоя, где?

— Спит, наверное, — недовольно ответил тот, снимая валенки.

— Наверное? Ты что, не ночевал дома? – догадалась старушка.

— В бане спал.

— А что так?

— Неважно, — буркнул под нос Андрей, упершись плечом в угол печи.

— Андрюш, поссорились? – бросив короткий взгляд на племянника, тетка положила в рот кусок соленого огурчика.

— Куда лезешь? – зашипела Агафья. – Не твое это дело, сами разберемся.

Бабуля быстро накинула телогрейку на плечи, сунула ноги в калоши, взяла под руку внука, показав глазами на валенки, и, дождавшись, когда он оденется, повела в баню. Учить, как нужно себя вести, чтобы молодая женка сама сбежала к родителям.

 

Глава 106

В это время из сарая выходил Игорь. Увидев мать с сыном, ничего не сказал, прошел мимо. Но мама его остановила со словами:

— Долго еще эти две оторвы будут у нас перед глазами маячить?

— Ты о ком?

— О родственничках Вальки? Что-то зачастила ее сестра. То годами не появлялась, а тут второй раз за год прикатила. Ух, как они меня обе раздражают. Чтобы вечером их духом не пахло.

— Мать, кончай. Родня все ж, — Игорь потопал к дому.

— Мне такая родня не нужна! Меня аж в дрожь бросает, когда вижу их. Игорь, слышь?

Но он не ответил. Войдя в хату, улыбнулся свояченице, поздоровался с Галей, спросил о Степане и, разочарованно покачав головой, что не увидит сегодня свата, включил телевизор. Когда все было готово, хозяева сели ожидать гостей. Постепенно начали приходить соседи и близкие знакомые. Валя и Галя с улыбкой встречали гостей, предлагали присесть и выпить по первой стопке.

— Ну где там молодая? – весело спросил Василий Егорович, выпив вторую рюмку. – Или выдохлась?

— Маня! – Галя отправилась в комнату, чтобы вызвать дочь к столу. – Мань, выходи…

Открыв дверь, она подошла к лежащей на кровати дочери.

— Ты чего разоспалась?

Маня лежала на боку, скрючившись, и тряслась так, будто замерзла.

— Мань, плачешь, что ли? – наклонившись, Галя убрала от ее лица волосы и села на край кровати. – Гости уже собрались.

— М-м-м, — простонала девушка, зажмурившись со всей силы.

— Да ты чего? – развернув ее, Галя увидела, как на лице блестят слезы. – Мань, что болит?

— Живо-от, — протяжно ответила та.

— Где? – разволновалась мама.

— Везде.

— Валя! – отчаянно крикнула Галина, испугавшись за дочку и будущего внука.

Валя мигом прибежала в спальню.

— Валя, кажется…

Та сообразила, что к чему, и позвала сына.

— Андрей, срочно вызывай скорую.

— Тебе надо ты и вызывай, — равнодушно ответил он, стоя в дверном проеме.

— Я кому сказала? Бегом звонить! – рявкнула мать.

Андрей нехотя оделся, вышел на улицу, закурил. Он не спешил в медпункт, шел размеренным шагом, как будто его не касается, что там случилось с его женой. Как все надоело, спасу нет! И чего они вцепились в эту Маньку? Свернув с дороги к медпункту, парень выбросил окурок.

Второй день свадьбы превратился в обмывание новорожденного, которого Маня родила после обеда. Поначалу гости сидели тихо, переговариваясь и волнуясь за молодую мать, когда ее увезла скорая, а как только узнали, что на свет появился мальчонка, крепкий, розовый, крикливый, в доме Ивановых началось безудержное веселье. Отстрелялась Маня быстро, без проблем. Выплюнула, как сказала Агафья Гавриловна, правда, как-то удивительно, что чуть раньше срока. Андрей сидел рядом с отцом за столом и краснел. Игорь подталкивал его плечом, поздравлял и подливал водки в стопку. Узнав радостную весть, Степан прибежал отмечать рождение внука. Наконец-то в семье Стрелецких прибавилось мужского полу, так не хватало мальчонки, что Степа иногда злился, почему Галина за столько лет не забеременела.  Он даже забыл, что Манька — приемная дочка, так радовался внуку, аж пустил скупую слезу. Настя тоже пришла отпраздновать рождение племянника, она присела рядом с матерью и наблюдала за лицами присутствующих. Гости улыбались, пили, произносили тосты, Андрей куксился, его мама переговаривалась с Галиной, обсуждая, что еще не подготовлено для малыша, а бабушка так зыркала на всех сузившимися глазами, что стала похожа на злую старуху из сказки.

— Ну, за нового члена семьи! – не унимался Игорь, заставляя мужчин поднимать стопку за стопкой. – Чтоб рос здоровеньким и сильным.

— Хватит уже, — Валя пыталась осадить мужа, но он не обращал на нее внимание. – Игорь, сядь. Весь день пойдет насмарку, а нам еще…

— Садить Игорек, в ногах правды нет, — у Степана уже заплетался язык.

Присев, Игорь выпил одним махом и резко треснул ладонью по столу. – Молодец, сынок! Пацана заделал!

Гости рассмеялись.

— Ну будет тебе, — Валя не любила, когда муж толкал подобные речи.

— А что, я не прав? Андрюх, поздравляю, — с гордым видом пожал сыну ладонь в пятый раз. – А чего холодная такая? А-а-а, не переживай. Вот Манька вернется, пройдет время и будете греться под одним одеялом.

— Игорь! – щеки Валентины порозовели от стыда.

— А что, не так?

— Не буду я греться, — проворчал Андрей, опустив голову еще ниже. – Я из армии не вернусь.

— Чего-о? – глаза Игоря стали размером с монету. – Я тебе не вернусь. Где хошь тебя достану. И попробуй только спрятаться. Кстати, у тебя ребенок, срок тебе скостят, значит второй год служить не придется. Ха-ха! Во дела, Игорь Васильевич дедом стал! – веселился он.

— Не мой это ребенок, — вновь пробурчал парень.

— Твой или нет – покажет время. А сейчас сиди и жуй, пока я тебя при всех не отоварил, — прошипел Игорь прямо в ухо парня.

Андрей резко встал и вышел на крыльцо. На улице мороз, снежинки порхают над головой, а в душе так гадко, что хоть сейчас беги. И угораздило же связаться с этим чучелом, которая была готова с первого дня прыгнуть с ним в кусты.

— М-да-а, попал, так попал, — шептал Андрей, глядя вдаль. – Как говорится, кто последний – тот и папа.

 Следующая страница