Глава 107

Немного подумав, он вернулся к столу. Пока гости веселились, отец успел напиться до упора. Положив мужа в постель, Валя очень расстроилась, потому что Игорь никогда так себя не вел. Стыдно перед соседями. Всегда строгий, имеющий твердое самообладание, муж держал марку и не позволял себе лишнего. А сегодня показал себя, как последняя пьянь: глупые шуточки, ухмылки, насмешки… Галя тоже переживала за Степана, который не уступал свату в количестве опрокинутых стопок. Но он же лишь поддерживал веселье Игоря, но никак не опускался до паршивого юмора. Проводив гостей, Галя и Валя вместе с Тоней и ее матерью навели порядок в комнате, помыли посуду, и Галя повела домой Степана.

— Вот это сват, я понимаю! — радовался Степан, повиснув на уставшей жене. – Вот это застолье.

— М-да, Игорь был прямо в ударе, — Галя, ощущая тяжесть мужского тела на своем плече, пыхтела, пытаясь быстрее перебирать ногами.

— У Насти тоже будет свадьба – всем свадьбам свадьба, — мечтательно проговорил Степан, переставляя свинцовые ноги. – А, Насть?

— Угу, — Настя шла рядом и думала о Мане. Страшно, наверное, рожать. Манька так вскрикивала, пока ее к машине вели, что мурашки по спине бежали. Бр-р, не дай бог…

Семья подошла к калитке, и тут Степа что-то шепнул на ухо Галине. Та посмотрела на него неоднозначно, даже с удивлением, и приподняла уголки губ.

— С чего вдруг? – спросила она шепотом.

— А че?

Настя зашагала к дому. Ей было неинтересно слушать, о чем шепчутся родители. Надо готовить уроки, помогать в сарае и выучить стих. Из головы не выходит Маня, ее скорченное от боли лицо, вздохи, слезы… Настя так впечатлилась увиденным, что решила никогда не выходить замуж. Галя и Степа продолжали шептаться. Степан подшучивал, а жена улыбалась.

— Коров доить надо, — кокетливо отвечала она, переодеваясь в рабочую одежду.

— А я пока сил наберусь, — мужчина завалился на кровать.

— Разденься.

— Придешь — разденусь.

Давненько они не устраивали ночных «посиделок». Степа всем сердцем так воодушевился рождением внука, что решил — сегодня обязательно будет зачат сын. Пока он ждал жену, уснул без задних ног. Галина с дочкой переделали все дела по дому. Настя подготовила домашнее задание, а ее мама, умывшись, отправилась в спальню.

— Спишь? – с улыбкой спросила она мужа, входя в комнату. – А такие планы строил… Хи-хи. Тогда завтра.

Ближе к полуночи в доме Стрелецких стало тихо. Галя, обняв мужа, сопела, Степан храпел, Настя лежала в своей постели и думала о сестре. Жалко ее, до безумия жалко, аж сердце щемит. Андрей, судя по его замкнутому поведению, не рад. Абсолютно. Зачем врет, что ребенок не его? Настя сама видела, как они к озеру бегали, да и мать сто раз разгоняла их, находя в кустах за клубом или где-нибудь за фермами. Ох Маня, зря ты к нему привязалась, ненадежный он. Врет и не стесняется. Зато дядя Игорь какой строгий, что даже страшновато, а вот тетя Валя очень добрая. Вообще, если посмотреть с другой стороны, то Мане повезло, в хорошую семью попала. Думая о ней, Настя прикрыла глаза и не заметила, как заснула. Рано утром Галя и Степа ушли на работу, Настя отправилась в школу. Хотя Маня уже давно не учится в ее классе, но без нее как-то скучно. До сих пор непривычно. Словно не хватает ее придирок и издевок, которыми Маня одаривала одноклассников. И как она школу закончит, если у нее теперь есть сынок? Чудно, Маня стала мамой.

Маня лежала в палате и грустила. Чувствуя себя не в своей тарелке, она вспоминала, как прошли роды. Фу, как неприятно все было.

— У тебя мальчик, — сказала акушерка, поднеся к лицу орущего младенца. После стольких испытаний…

Маня скривила рот, страшненький какой-то. Разве они такими рождаются?

В палате открылась дверь, и женщины в белых халатах закатили огромную «тележку». Вытянув шею, Маня бросила на спящие свертки недовольный взгляд.

— Иванова, готовимся, — строгая тетя подняла одного малыша.

Маня нехотя расстегнула халат. Сейчас будет больно. Наморщив лоб, она приготовилась ощутить весь спектр эмоций, который подарит ей сынок.

— Не морщись, — подала ребенка медсестра.

— Я и не морщусь, — перекосило Маню.

— Ближе, ближе подкладывай, сколько учить можно? – сердилась женщина, глядя, как малолетняя мамаша подсовывает малышу грудь.

— Ай, смотри, — резко убрав руку роженицы, медсестра грубо подсунула кулек к соску, и мальчик жадно ухватился за него.

— Больно! – воскликнула Маня, пустив одинокую слезу.

— Не ври, — медсестра развернулась, чтобы раздать детей матерям.

Вторая слезинка покатилась по щеке. Стиснув зубы, Маня затаила дыхание. Она опустила глаза на малыша и подумала:

«Быстрей бы смыться отсюда, а там буду коровьим молоком кормить».

Маня ощущала жуткую неприязнь к кормлению. Через минуту она поняла, почему ей не хочется возиться с ребенком – он ей не нужен. Не доросла Маня до материнских чувств. Рано обрекла себя на материнство. Глядя на сына, молодая мать сжимая челюсти до боли.

— И зачем ты мне? – шепнула она, наклонив голову пониже. – Что я с тобой буду делать? Это твой папка виноват, что ты у нас появился. Вот пусть сам с тобой и нянькается. Хорошо, что скоро вернется. Не успела я его проводить. И все из-за тебя. У-у, чмокает он. Лежишь тут, молочко пьешь. И кто тебя просил рождаться? Горе луковое, вот и пройдет моя молодость с твоими пеленками.

Спустя несколько дней Маню выписали. Ее встречали мама и свекровь. Настя была в школе, поэтому поехать не смогла, но желание у нее возникало.

— Ой, какой сладенький! – восторгалась внучком Валя, рассматривая его розовое личико на крыльце родильного дома. – Галочка, посмотри, как он похож на Игоря.

— Вот еще! – Маня восприняла слова свекрови в нехорошем ключе. – Что вы обзываетесь?

— А я ничего такого не сказала, — опешила женщина. – Посмотри, и носик, и губки…

— Вот и забирайте его себе, раз уж похож, — фыркнула Маня, направившись к автобусной остановке.

— Ты куда? Нас такси ждет! – крикнула ей мать.

— Вас ждет, вот и поезжайте. А от меня отстаньте! – огрызнулась Маня, подходя к закрытым воротам.

— Маня, прекрати! На что ты обиделась? – Галя хотела было рвануть за ней, но Валентина ее остановила:

— Не надо, это у нее нервное.

— С чего «нервное»?

— Молодая еще. Галь, сама подумай, из огня да в полымя.

— Это ты сейчас к чему? – не поняла Галина.

— Сама ребенок, а тут, — показала глазами на сопящего малыша Валя.

— А-а. Сообразила.

Пока Маня ждала автобус, Галя посадила в такси сватью с ребенком и поспешила за Маней. Та выглядывала общественный транспорт, не помня, что денег у нее нет.

— Куда собралась? – дернула за рукав пальто мать.

— Отстань, — Маня даже не обернулась.

— Заканчивай дурью маяться, быстро садись в машину.

— А то что? – покосилась на маму Маня.

— А то возьму хворостину и…

— То-то и оно, только и можешь палкой махать, — сунув руки в карманы пальто, Маня нахохлилась.

Холодно, что аж зубы стучат. Мороз сегодня всем на зависть. Январь бушует, предупреждая о скором наступлении его снежного братца – Февраля. Вот-вот начнется метель. На сером небе сгустились черные тучи, стало темно, будто уже наступил вечер.

— Садись, говорю, не трепи нервы. Ведешь себя, как малолетка.

— Сама ты… малолетка, — буркнула Маня, ожидая автобус.

— Слушай, Мань, если хочешь жить с Андреем и иметь нормальную семью, засунь свои придирки, знаешь куда? Валя к тебе с душой относится, а ты строишь из себя…

— Мне в больнице сказали, что я…

— Что сказали? – Галя поняла по тону, что Маня сейчас заплачет.

— И тетя Валя подтвердила, сказав, что мальчонка на ее мужа похож.

— Глупая! – рассмеялась мама, приобняв дочку. – Это же хорошо, когда дети на родственников похожи!

— Да? – насторожилась Маня.

— Конечно! Это доказывает, что ты не гулящая.

— Да? Значит, что я раньше с Никифором встречалась – это не в счет? – и Маня запнулась.

Галя пристально посмотрела ей в глаза.

— Ты что, и с Никифором была?

 

Глава 108

Маня, затаив дыхание, подняла брови.

— Говори правду, — голос матери стал похож на эхо.

В ушах Мани что-то зазвенело, виски сдавило, и девушку повело. Схватив ее за плечи, Галя ахнула.

— Быстро в машину. У тебя, видимо, давление упало.

Она довела дочь до такси, открыла ей дверь и усадила на заднее пассажирское сиденье. Валя смотрела на невестку широко открыв глаза.

— Бледная какая, Господи…

— Трогай, — Галина села рядом с водителем.

Оборачиваясь, она поглядывала на дочь, думая о ее словах. Вот проныра, а! Неужели, кроме Андрея, у нее еще кто-то был? Не может быть. Не верится! По мамкиным стопам решила пойти? Хочет быть похожей на Дуньку? Рожать от каждого встречного-поперечного? А ведь правду говорят про яблоко и яблоню. Маня тому пример. Галя так надеялась, что вырастила приличную дочь, но увы, прогадала. Спасибо Валентине, что приняла девчонку, иначе Маня ославилась бы на всю деревню, как самая молодая безотказница. Раньше таким заборы ломали, пометом окна замазывали… Не дай бог дожить до такого позора.

Такси увозило женщин на трассу. Маня прикорнула, положив голову на плечо свекрови, мальчонка тоже спал, Галя думала о дочери, а Валентина наслаждалась абсолютным счастьем. Ну и пусть Маня рождена беспутной Дунькой, об этом никто никогда не узнает, зато теперь у Вали есть внучок, ма-ахонький, родной. Вырастет умненьким, способным. Валя всю душу ему отдаст, окружит заботой и любовью.

Дома Валю ждал «сюрприз». Агафья Гавриловна с треском выперла сестру Вали и ее племянницу. Игоря дома не было, поэтому старушка решилась показать, кто в доме хозяин. Сначала она вывела засидевшихся в гостях родственничков на конфликт, а затем, выбросив на улицу их вещи, пригрозила, что в следующий раз, если те припрутся без приглашения, обольет их кипятком.

— Моду взяли! – махала кулаком женщина, стоя на крыльце в одних шерстяных носочках. – Приедут, сядут на шею и ножками болтают! Что, дома жрать нечего, что вы сюда пре́теся?!

Мать и дочь собирали кофточки и трусики по всему двору. Закидывая одежду в чемодан, они молча переглядывались. Тоня была готова кинуться на нагловатую старушонку, но рядом — мама, она не позволит поднять руку на пожилую женщину. Выставив надоевших гостей, Агафья села у окна в кухне и подперла кулаком челюсть.

— Чтоб вашей ноги тут не было, — бормотала она, уставившись на дорогу. – Чтоб ноги поотсыхали к чертовой матери, надоели хуже горькой редьки. Никакого споко́ю. Ездят и ездят, куры безмозглые, будто им тут зерна насыпано.

У забора остановилась машина. Агафья вытянулась, ожидая, кто ж появится перед ее очами. Открылась вторая дверь, вышла Валя с каким-то баулом в руках.

— Ой, лишь бы на дороге не столкнулись! – всплеснула руками старушка, испугавшись, что Валя привезла родню обратно.

Забыв, зачем невестка подалась в город, Агафья закрутилась волчком, придумывая, как обелить себя, чтобы Валька не настроила Игоря против нее. Но вот открывается другая дверь, и над крышей авто показалась голова Маньки.

— Тьфу ты! – ругнулась Агафья. – Совсем запамятовала! О, притащили крикуна да поно́сника! Выспишься теперь, Агафьюшка, так выспишься, что своих признавать перестанешь.

Ворчливая старушка смела рукой крошки со стола и двинулась в комнату, чтобы не видеть жену внука, которую она терпеть не может.

— Всю жизнь парню попортили, — доносилось из комнаты, — честь, видите ли, сохранить хотели. Чью? Манькину? Да она ж не с того гнезда выпала. Все ходят, полоумными прикидываются, будто не знают ничего. А я-то зна-аю-у, откуда эта девка, кто ее производите-ель. Не была б я Агашей Ивановой, урожденной в поселении Васильковском. И кто батькой приходится, тоже знаю. Дуня, Дунюшка, Дуняша…

Входная дверь хлопнула, и Агафья замолкла.

— Тоня! Аня! – позвала Валентина племянницу и сестру. – Идите сюда!

За спиной появились Маня и Галина. Присев на лавку, вспотевшая Валентина открыла уголок ватного одеяла, чтобы показать родне внука.

— Где вы там? – Вале не терпелось похвастаться малышом.

— А нету их, — из-за угла печи появилась свекровь. – Ушли.

— В магазин? – Валя улыбалась ребенку.

— Насовсем.

— Уехали, что ли? – нахмурилась Валентина. – Как? Они же через два дня собирались.

— А мне почем знать? Ушли и ушли, воздух чище. – опустив глаза на правнука, Агафья стиснула остатки зубов. – О, народился, не запылился. А лоб какой широкий. Явно не Андрея пацан. Ну, рассказывай, от чьего семени это чудо-юдо? — обратилась к Маньке.

Та только успела платок снять и пуговицы на пальто расстегнуть, как бабка ее огорошила. Обменявшись с матерью изумленными взглядами, Маня опустила глаза.

— Ну, чего молчим, сама правду скажешь или из тебя ее вытягивать?

— Ну будет вам, Агафья Гавриловна, — вступилась за дочку Галя. – Чего вы городите?

— А это надо у твоей девки спросить, чего она тут натворила, — не отставала старушка. – Думаете, что я ничего не знаю? А я все знаю, и как она у тебя с мужиками по детству шалапонила, и как к Андрюшке подлезла. Что, вижу все позабыли, что у Маньки рыльце в пушку? Так я напомню…

 

Глава 109

Пока Агафья лепетала беззубым ртом, Галя все больше начинала вскипать. И, наконец, последние слова старушки довели ее до безумного поступка. Галина не выдержала, шагнула к женщине и ударила ладонью по лицу.

— Ой! – вскрикнула Агафья, упав на печную кладку.

Галину мгновенно передернуло от самой себя. Как посмела ударить хозяйку дома? Какой черт дернул обидеть женщину преклонных лет? Лицо Гали налилось багрянцем. Выкатив глаза на старушонку, она будто проглотила язык. Валя и Маня были в шоке. Обе растерялись до такой степени, что аж побледнели.

— Ты на кого руку поднимаешь? – старушка отпрянула от печи. – Ты что из себя возомнила?

Ее голос провалился за грудину, рот перекосился, глаза стали узкими, словно щелки.

— Да я на тебя такую жалобу накатаю, что до конца жизни расхлебывать будешь! – завопила обиженная хозяйка. – Посмотрите на нее, а! За девку решила заступиться, а когда твоя изуродованная шлында по мужикам…

— Еще раз скажешь о моей дочери какую-нибудь гадость, — нависла над ней Галя, как коршун над добычей, — я из тебя масло взобью. – через секунду в Галину как будто кто-то вселился.

— Валя! Валя! Что ты молчишь, словно воды в рот набрала! – вскипела Агафья. – Гони их к чертовой матери! Это что ж, в моей хате хозяйками себя выставили? Да кто вы такие? Пшла вон, подстилка Стрелецкая! – ища глазами кочергу, Агафья тряслась, как разноцветное желе в стеклянной розетке. – Валя! Гони прихлебателей, чтоб глаза мои их не видели! От одних только избавилась, все тряпки на улицу повыкидывала, так нет же, другие власть в свои руки хотят прибрать!

— Какие тряпки ты повыкидывала? – Валя подняла брови.

— Обыкновенные! Аньку с Тонькой вышвырнула, надоели задарма пи… таться… — сообразив, что выпалила правду о том, почему уехала родня невестки, Агафья резко развернулась и пулей влетела в свою комнату, захлопнув за собой дверь. – Я все Игорю скажу! – выкрикнула она, закрывая дверь на ключ. – Я ему такое скажу, что все вверх тормашками полетите! Ой, довели бабушку до белого каления, — застонала она, присев на кровать. – С ума свели, не знает, что говорит. Бедная Агафьюшка, сделали из тебя умалишенную. Ой… ой…

— Значит так, — Валя передала ребенка Мане и зашагала к комнате, где спряталась свекровь, — я позвоню сестре, а потом поговорю с мужем. И сегодня же вопрос о переезде в другую хату будет решен.

— Переезжай, переезжай только Игорька моего ты не получишь, — хихикала старушка. – Я его мать, запомни. За столько лет не съехал, так и сегодня никуда не поедет. Одна отправишься, без муженька. Маньку с собой прихвати, а Андрюшке я так и напишу – женка его беспутная, со всеми любовь крутит, пока ты, мой родной, честь Родине отдаешь. Андрейка мне поверит, со мной и останется. Внука никому не отдам! Я в нем души не чаю!

— О каких мужиках из детства она говорила? – испугано спросила Галя у дочери.

Маня пожала плечами. И только Валя догадалась, что имела в виду ее свекровь. Агафья Гавриловна не верила, что Маню кто-то взял силой много лет назад. Зная, какая Манька бедовая, она твердо решила, что девка сама спровоцировала мужика на грязный поступок. Долго вела о ней разговоры Агафья, перебирала сплетни с соседками, придумывала разные варианты, почему малолетняя девка оказалась в другой стороне. Крутила она, вертела, чуть ли не викторины устраивала среди своих «коллег по цеху», а когда всем надоело, пересуды были забыты. Да и времени немало прошло, уже и другие сплетни на подходе. Новое – самое интересное.

— Хватит молчать да глаза закрывать, — Валя взяла у Мани ребенка и понесла в свою комнату. – Надоело слушать эту старуху, пора с мужем переговорить.

Весь день Агафья пролежала на кровати. Не выходила из спальни, сына ждала. Кто его знает, чего ожидать от этих молодок. Вон, и Валька зубы начала показывать. Всю жизнь, как мышь серая, по углам пряталась, а тут нате язык развязался. Могла бы Агафья и драку учинить, так ведь и силушка не та. Скрутят в бараний рог, а как разматываться, если все суставы трещат?

Когда вернулся Игорь, мать уже спала. Валя накормила мужа, показала малыша, обсудили его симпатичную внешность, Игорь рассказал, как он рад внуку, и вместе легли спать. Валя шептала о том, как встречали Маню, рассерженно сказала, что уехала сестра, но по какой причине – умолчала. Готовила мужа к серьезному разговору. Игорь почти уснул, пока Валя настраивала его на переезд. Она шептала и шептала, но муж не отвечал. Повторял «угу» и глубоко дышал.

— Игореш, она меня за человека не считает. Мало того, на Маню кинулась, такого о ней наговорила, что у нас волосы на голове дыбом встали, — жаловалась на свекровь Валя. – Я тебя прошу, или ты с ней строго поговори, или давай перебираться в другую хату. А лучше, переехать. Жалко бросать огород и усадьбу, столько сил на это положено, но я так больше не могу.

Но Игорь спал. Прислушавшись к его ровному дыханию, Валя поняла, зря толкала насыщенную речь, видимо, муж не услышал о последней просьбе.

— Утром поговорим, — повернулась на бок женщина и закрыла глаза.

Но утром поговорить не удалось. Агафья подслушала, как невестка настраивала сына против нее. Подремав всего несколько часов, старушка подняла крик на всю хату, мол, с сердцем плохо стало. Игорь вскочил, прибежал в ее комнату, мать отдала приказ позвать врача и тут же рассказала о вчерашнем скандале. Якобы женщины, как только приехали из города, сразу стали наводить свои порядки. Поначалу Игорь не поверил, но мать вывалила то, о чем он и представить не мог. Зная истинную натуру предков Стрелецких, Игорь отправился к Гале, выяснять, правда ли, что та ударила его мать по лицу. Галя не смогла соврать. Признавшись, она попросила прощения, но сват так обозлился, что выдал следующее:

— Ноги чтобы в моей хате не было, — процедил он сквозь зубы. – Ты унизила мою мать, которая и так за свою жизнь нахлебалась, а теперь по твоей милости у нее сердечный приступ. Помрет – пеняй на себя. Я с вас, Стрелецких, живых не слезу. Галя вернулась в дом. Степан только что встал и слышал, как нервничал Игорь, стоя на крыльце. Спросил, зачем он приходил. Галя, рассказав правду, заплакала.

— М-да, — покачал головой Степан, вспомнив, как жена ссорилась с его матерью, — любишь ты со старшими отношения выяснять. И зачем за Маньку на рожон полезла? А то у людей пелена на глазах, слепые. Все знают, что она хвостом крутила, а ты все из нее Деву Марию вышиваешь. – цокнул языком. – Вечно ты дружбу ломаешь. Вот и мою со сватом на части расколола. Тьфу. И чего ты лезешь? Такого друга потерял.

Собрав с собой паек, Степан оделся и ушел на работу. Галя так расстроилась, что чуть не опоздала открывать магазин. По дороге она встретила председателя, который ехал в район по своим делам. Ефим остановился, открыл дверь и извинился за то, что так и не попал на свадьбу.

— Да что вы, Ефим Петрович, — Галя выглядела задумчивой, — лучше скажите, как там Алена.

— Галя, что ты все выкаешь? – вышел он из авто.

— Потому и выкаю, что вы – председатель.

— В первую очередь я – твой отец.

— Не надо, — отступила назад Галя. – Не напоминайте.

— Извини, но столько времени прошло…

— Да хоть до самой старости, но я никогда не свыкнусь с тем, что меня растил какой-то дядька. Лучше об Алене весточку донесите. Как она там?

— Ох, — с грустным видом выдохнул Ефим, — болеет. С того дня как прихватило, так и не отпускает.

— А что врачи говорят?

— Говорят, что делают все зависящее от них.

— Может, помочь чем? – ласково заговорила Галя, всматриваясь в глаза председателя.

— Что нужно, я все отвез, а там… только ждать.

Поговорив немного с председателем, Галя поспешила открывать магазин. Мимо нее неожиданно проскочила Агафья Гавриловна, которая уже успела потоптаться у закрытого сельпо. Не поздоровавшись с Галей, старушка быстренько засеменила к дому. Там она так радовалась увиденному, что ее хохот был слышен и на улице.

— Нет, представляешь, а? – сидя на лавке, Агафья осуждала продавщицу. – Люди хлеба ждут, а она с председателем охи-вздохи! Ха-ха!

— Так хлеб будет только через пару часов, а то и позже, — напомнила Валя, удивленная тем, что свекровь недавно с ней не разговаривала, а тут прискакала, чтобы сплетню распустить.

— Да что мне хлеб? Меня другое удивляет. Жену в больничку отправил, а сам за молодуху взялся! Ха-аха-аха! И главное, что у них это не впервой. – стукнула ладонью по лавке. – С Анной жил — к Гальке ходил. Теперь вот с Аленкой расписался, так опять же – к Гальке его, паразита, тянет. И что он в ней нашел? Ни рожи, ни кожи.

— Да отец он ей, — развернулась Валя, бросив мыть тарелку. – Отец. Родной.

— Как отец? – вылупилась на невестку Агафья. – Хорош брехать, язык без костей.

— Правду говорю, — Валя поставила на стол чистую тарелку. – У него, кроме Дашки, еще и Галя имеется. Старшая дочка.

Агафья чуть сквозь землю не провалилась. Отец! Председатель? Ефим Петрович? Вот это новости!! Пока она «пережевывала» эту весть, в кухню вошла Маня с ребенком на руках.

— Ой, Манечка, — спохватилась старушка, — давай покачаю. А то я слыхала, как он ночью спать тебе не давал.

 

Глава 110

У Мани вытянулось лицо. Что за шмель куснул бабулю? Поглядите-ка, как старается для ненавистной невестушки, аж на слезу пробило! Агафья осторожно приняла ребенка из рук Мани, улыбнулась ему, цокнула пять раз и запела колыбельную. С головы Вали сползла косынка. Вот те раз! Ай да хитрюга престарелая, как узнала, кем Ефим Петрович Галинке приходится, сразу подобрела. Унося правнука в комнату, Агафья Гавриловна так приторно напевала, что у Мани на лбу проступила испарина.

— А чего это она? – присев на лавку, Маня вытерла капли пота рукавов халата.

— Да ничего, — Валя положила косынку на стол, — стареет. Лишь бы слабоумие не одолело.

С этого дня Агафью словно подменили. Она изо всех сил старалась угодить Мане, помогая ей с дитем. И кормила молочком, и пеленала. Манька все же натрепала, мол, молока у нее нет, поэтому надо мальца коровьим отпаивать. Валя хотела было показать девке, как сцеживать надо, чтоб молочко прибыло, но та наотрез отказалась, мотивировав, что сама прекрасно разбирается в этих делах. Вроде как врач подсказал, как надо, но увы, ничего нет. Поверила Валя на слово, не стала приставать с женскими хитростями. У каждого свой организм. Маня еще совсем молоденькая, через неделю шестнадцать стукнет. Скоро Андрюшка приедет, и будет дом — полная чаша.

Выжимая пеленки, Валя думала о Гале, которая приходила на днях, чтобы угостить пирогом с капустой. Помирился Игорь с семейством Стрелецких, потому что его мать извинилась и сказала, что сама вынудила Галю на рукоприкладство.

— Я ж первая ее ударила, а она, видишь как, промолчала, ничего тебе об этом не сказала, — повинилась перед сыном Агафья, солгав немного. – Не знаю, что на меня нашло, но Галька тут ни при чем. Памятью слаба становлюсь, сынок, а Галька умница, не стала выкручиваться, да и меня прикрыла.

Наврав с три короба, старушка отправила сына к Стрелецким. Вот так и возобновилась дружба между сватами. Но за то, что выгнала сестру Вали, Агафья вину не признала, мол, Анька сама виновата, нечего было дерзить пожилой женщине. Валя-то понимала, зачем свекровь ведет двойную игру, но говорить вслух об этом не стала. В доме наступила тишина, и слава богу. Наконец-то можно вздохнуть спокойно.

Утром, уложив ребенка спать, Агафья Гавриловна взяла сумку, кошелек и отправилась на рынок, чтобы прикупить мальчонке парочку погремушек и подарочек для Маньки. Надо же соответствовать, показывать себя любящей прабабкой, чтобы иметь милость со стороны Стрелецких. Как-никак, а они — птицы высокого полета. Подходя к остановке, она увидела двух женщин, с которыми сплетничала раньше, но сейчас Агафья не имела желания говорить с ними. Встав чуть поодаль от местных «сорок», она поправила ворот пальто, затянула потуже узел платка под подбородком, сунула руки в карманы и отвернулась.

— Гавриловна! – крикнула ей пухлая доярка – Светлана Егоровна. – Али не признала?

Агафья сделала вид, будто не услышала ее.

— Эй! Иль оглохла? – не отставала доярка. – Глянь на нее, Васильевна, рожу отвернула, как будто не признает.

— Ага, видно, что-то не то съела. Ха-ха!

Остановка залилась задорным женским смехом. Агафья повернулась всем телом, вытерла губы двумя пальцами и сказала:

— А что мне с вами стоять? Мне и тут хорошо.

— Иди под навес, замерзнешь. Вон, как вьюжит.

— У меня кофта теплая поддета, а под ней новехонький негли́ж.   

— Чего? – бабы вытаращились на Агафью.

— Так и думала, что ума у вас с копеечку. Неглиж – теплое белье.

— Иди ты, Гавриловна, неужто в панталоны вату вшила? Аха-ха-ха!

Женщины так расхохотались, что чуть не остались на остановке. Агафья, растолкав шутниц, полезла в салон подошедшего автобуса. Егоровна опешила от такой наглости:

— Да куда ж ты прешь? – завалилась она на подругу. – Мест, что ли, не хватит?

— У меня теперь самое почетное место, — кряхтела Агафья, задирая ногу на подножку. – Самое видное, рядом с водителем.

— Вот чудная! Место какое-то придумала. Лезь быстрее, пока носы не отморозили-и, — Светлана подставила руки под зад старушки и резво подсалила ее. – А «спасибо» сказать?

— Мое «спасибо» нынче по полтинничку за букву, — отозвалась Агафья, садясь в высокое кресло, которое располагалось над передним колесом.

Егоровна, подняв ногу, чуть не засмеялась, но сдержалась. Обе женщины вошли в автобус и сели напротив Агафьи. Та нос воротит, глазки щурит, а сама думает, мол, как бы так похвастаться, чтобы все пассажиры услыхали. Автобус был полупустой, люди дремали, переговаривались, смотрели в окна. Егоровна, поглядывая на зазнавшуюся старушку, решила спросить:

— А что правда, что ваша Манька не является дочкой Гальке?

— С чего это ты взяла? – резко повернулась к ней Агафья.

— Ну как, свадьба была, так туда баба пьяная завалилась. Говорят, что это Дунька прискакала дочурку свою поздравить.

— Тю, врут. Я на той свадьбе тоже присутствовала и никой Дуньки не видала.

— Да? А кто ж тогда она такая? В вашем семействе пьющих не наблюдается. Неужто заезжая какая?

— Ты меру знай да не наговаривай, — Агафья нервно расстегнула пальто. От злости ей стало душно. – Нет, не было и не будет алкашей в нашем роду. Что у меня мужик не пил, что у Гальки отец непьющий.

— А откуда тебе знать, кто ее отец? Живут столько лет в нашей деревне, но никогда ее отца не видали.

— Как же, не видали, — перекривляла Агафья доярку. – Каждый день видишь, а не соображаешь, что этот человек рядом живет.

— И кто же это? – удивились бабы.

— Ефим Петрович, председатель, — громко выдала Агафья и отвернулась в окно.

В автобусе образовалась неловкая пауза. Женщины, переглянувшись, приподняли брови. Светлана показала глазами на Агафью, кивнула и как заржала, что от ее грубого смеха рассмеялся и водитель.

— Смейтесь, смейтесь, — проворчала Гавриловна. – Теперь всей деревне растрезвоньте, чтоб каждая собака завистью подавилась.

Через неделю Маня отметила свое шестнадцатилетние в кругу родных. Было довольно-таки весело. Агафья не отходила от малыша, свекры и родители говорили тосты в честь именинницы, а сестра не смогла прийти, так как заболела ангиной. Подарив молодой невестушке цветастый платок, Агафья выпила стопку и расцеловала девку в обе щеки. Та неловко улыбалась, морщилась, но выдержала слюнявые поцелуи.

— Деточка, живи долго и счастливо! – воскликнула старушка, показывая пальцем на бутылку, чтобы сын налил ей еще. – Пусть у тебя все будет хорошо. А если у тебя будет, то и нам прибавится.

Валя, положив мужу в тарелку несколько кусочков сельди, сразу подняла глаза на свекровь. Сердце сжалось, сейчас эта старуха ляпнет лишнего. Сказано же было, молчать, не трепаться. И она оказалась права. Подвыпившая Агафья, в десятый раз расцеловав Маню, обратилась к Галине:

— Как же славно, что вы стали нашими родственниками, — захихикала она, обнажив полупустые десны. – Я-то раньше была против женитьбы внука, а теперь знаю, знаю, что судьба сделала все правильно. Степан Панкратович, а что это у тебя рюмка пустая? Игорь, негоже гостя жаждой морить. Подлей, подлей ему и мне.

— Мать, что-то ты разошлась сегодня, — довольный Игорь открыл новую бутылку со спиртным.

— Ну как же, сыночек, нарадоваться не могу. В такую семью Андрюшку прижили, что аж дух захватывает.

— В какую семью? – нахмурился Степан.

— В председательскую. Галинка ж твоя – дочка Ефима Петровича. Мне Валька давеча доложила. – развязался язык у Агафьи.

Уронив вилку на пол, Валя оторопела. У Гали отвисла челюсть, а Степан с Игорем затаили дыхание. И только Манька, окутанная костлявыми ручонками бабули, как-то хитро заулыбалась. Конец Агафьевской власти! Ну держитесь Андрюша и твоя бабуля.

Следующая страница