Глава 133

Настали серые, беспросветные дни. Степан и Галя почти не общаются. Он приходит с работы и сразу ложится на кровать, она уходит в магазин, все чаще забывая готовить мужу завтрак. Больше нет вечерних задушевных бесед, куда-то исчезли улыбки, смех, радость. На похороны Галя не поехала. Еще чего, волочиться ради языкастых соседей, чтобы ублажить их любопытствующие носы. Пусть что хотят, то и треплют. Гале до них дела нет. Главное, чтобы у нее было спокойствие в душе, а стараться для чужих людей – пусть другие из кожи вон лезут. С Валей она встречается все реже, потому что сватья занята запасами на зиму, за Ванюшкой пригляд нужен, так как молодежь то в работе, то спешит на танцы. Маня оперилась, когда сынок подрос. Почти каждую субботу уговаривает Андрея бежать в клуб. А что, молодость не терпит отлагательств. Это в старости никаких танцев не нужно, а в молодые годы гуляй, пока есть силы. Андрей поддается под влияние жены, которую он полюбил всем сердцем. Все-таки, Маня — неплохая женщина, старается, заботится о муже, матери не перечит, любит ее, как родную. Складно живут Ивановы, дружно. Позавидовать можно. Вот Галя и завидует, потому как дочка ее не принимает, под ручку со своей свекровью ходит, мамочкой ее зовет. Как увидит Галину на дороге, так и нос воротит, не здоровается. Галя пошепчется с Валентиной, улыбнется внучку, да и уходит, как оплеванная. Нет больше у Гали дочек, видно, судьба так решила. Настя тоже не дает о себе знать после того разговора… Позвонила однажды Настя соседям и попросила пригласить родителя. Галя пришла, думая, что дочка прощения попросит, в гости позовет или сама приехать желает. Но с первых слов стало понятно, что не для этого Настя пригласила на разговор.

— Мам, а отца дома нет? Он мне нужен, — сухим тоном затараторила Настя.

— Нет. А почему с матерью пообщаться не хочешь? – растерялась Галя.

— Ты все равно не поймешь, с тобой говорить бесполезно.

— Ну почему же? Любая мать поймет своего ребенка… — Галя ощутила, как слезы подступают к горлу. – У тебя что-то случилось? Как ты там живешь?

— Хорошо. Не жалуюсь. У меня просьба.

— Говори, исполню любое твое желание, — давясь комком в горле, Галя чуть не заплакала.

— Вам надо Глашу забрать к себе. – как-то самоуверенно проговорила дочь. — У нее беда случилась. Муж ушел, а она с детками в сарае живет. Надо помочь, все-таки, она твоя сестра.

— Глашу? – слезы моментально высохли. Галя напряглась, вытянувшись в струну. – С какого перепугу? Она знаться со мной не хотела, а теперь я должна помочь?

— Мам, вообще-то, это ты ни с кем не общалась. Ни письма, ни открытки, а теперь валишь всю вину на сестру.

— Что-о? Да ты что такое говоришь? – начала вскипать Галя. – Да ты знаешь, как они ко мне относятся? Я будто пустое место для них!

— А Глаша рассказывала, что ты, как только вышла замуж, сразу отделилась. Да, ты приезжала, чтобы забрать и бабушку, и теток, но ты же никого из них не спрашивала, а требовала, чтобы к тебе переехали. Разве так делается? Ты заставляла, а не…

— Это она тебе сказала? Глашка? Это она тебя против меня настроила? И о какой помощи можно говорить, если она гадостей про меня наплела?

— Ничего она не плела, — сникла Настя. – Она отца боялась. И мать тоже. А ты…

— Кого она боялась? У нее что, языка нет или она ждала, когда я силой поволоку ее в свой дом? Знаешь что, дорогая моя, не смей сажать мне на шею лентяев и сплетников. Не смей думать за меня, и никогда не проси за тех, кто и мизинца моего не стоит.

— Ах ты так, да?

— Да! И я понять не могу, откуда эта Глашка взялась? По какому праву она через тебя собралась в моем доме жить? Муж ее бросил! А мозги у нее где были, когда она стольких рожала, а?

— Какая ты… — замялась Настя, пытаясь найти более мягкие слова.

— Какая? Бессердечная?! Я столько пакостей за всю жизнь нахлебалась, что и втроем не разгрести! Ты за кого заступаешься? И не стыдно против матери идти?

— Чего разоралась? – у Насти осип голос. – По-человечески разговаривать разучилась?

— Яйца курицу учить вздумали? – Галя не просто взбесилась. Она была вне себя от ярости. Она уже не слушала дочь, из нее лился поток слов, которые она с удовольствием сказала бы своей сестре, но ее здесь нет. – Привыкли, чтоб им все на блюдце подносили! Могла бы сама ко мне обратиться, а не на свою племянницу давить! Пожалейте ее, бедную, муж ее бросил!

— Может хватить строить из себя благодетельницу? Когда Глаша-то к тебе обращалась?

 — Да идите вы все со своей Глашей-Машей! И не звони мне больше со своими просьбами! Родственнички пусть сами в своей жизни разбираются! Я им не мать, чтобы всю жизнь до старости как малых деток за ручку водить!

В трубке раздались короткие гудки. Настя, опустив руку, побледнела. Мама совсем озверела… Кричит, психует, о родне слышать не хочет. Причем тут Глаша? За что она так с ней? Сколько ей было, когда мать со своей мамой скандалила? Поблагодарив хозяйку дома, Настя поплелась на улицу. Настроение на нуле. Хотела помочь тетке, но не вышло. Очутившись у калитки, Настя резко обернулась. Ей показалось, будто зазвонил телефон. Наверное, это мама хочет исправить свою ошибку. Но нет, тетя Оля не вышла, не позвала, значит – это не мать звонит. Опустив голову, Настя потопала домой. На душе будто кошки скребут. Плакать хочется. Доброе дело не нашло сподвижников, не жить Глаше в теплом доме, не спать на мягкой постели. Как бы ей помочь? Внезапно Настя почувствовала боли в желудке. Кажется, грядет расстройство кишечника. Уже два дня какое-то неприятное ощущение внутри, как будто чем-то отравилась.

— Не может быть, — вдруг сообразила она, остановившись посреди дороги.  

Перед глазами возник отрывной календарь. Листочки зашелестели, как осенняя листва, которая вот-вот будет сорвана порывистым ветром. На дворе конец сентября. Настя мысленно прокрутила кое-какие даты и ахнула.

— Беременна! Сто процентов беременна!

Небо потихоньку чернело, солнце пряталось за огромную тучу. Раздался гром. Прикрыв голову косынкой, Настя поспешила спрятаться от надвигающегося дождя. Влетев в дом как ураган, она плюхнулась на табурет. Услышав, как стукнула входная дверь, свекровь вышла к невестке.

— Чего шумишь? – осуждающе зашептала она. – Ребят перебудишь.

Подняв сияющий взгляд на Надежду Викторовну, Настя загадочно заулыбалась.

— Что, позвонила? Мать приедет? – спросила свекровь, присаживаясь на свободный табурет.

— Угу, — кивнула Настя и закинула ногу на ногу.

— А чего такая радостная? Когда приедет-то?

— Она не приедет, — ответила Настя и улыбнулась еще шире.

— Кончай лыбиться, — занервничала свекровь, чувствуя: что-то здесь не так. – Какие новости принесла? Говори скорей, не томи душу.

— Надежда Викторовна, — Настя втянула ноздрями теплый воздух, — кажется, у нас с Сережей опять будет ребенок.

Реакция свекрови была не той, которую ожидала Настя. Свекровь вскочила на ноги, взмахнула руками и вытаращилась на нее, как на диковинку.

— Да ты сдурела? Какой ребенок? – завопила она на всю хату. – С этими сладу нет, выспаться не могу, скоро на карачках ползать буду, а ты еще одного повесить на нас решила? Хватит! – стукнула ладонью по столу. – Пока эти не подрастут, чтоб больше не рожала!

 

Глава 134

У Насти отвисла нижняя челюсть. Какой порыв эмоций! Вот это характер… Что-то за свекровью раньше подобного не замечалось. Настя с приоткрытым ртом смотрела на взбесившуюся женщину, а та продолжала высказываться по поводу еще неродившегося малыша:

— Нечего детский сад здесь устраивать! У меня здоровья на всех не хватит, если ты каждый год плодиться начнешь! Зачем двоих родила, могла бы и одного выплюнуть! И что за мода после родо́в под мужика лезть? Полгодика потерпеть не могла?

— Надежда Викторовна… — Настя не могла шевелить языком.

— Что? Что смотришь? В твои годы я пахала как вол, а ты что устроила? По срокам-то не сходится! Как ты могла, э-эх бесстыжая, до свадьбы под моего сына лечь? Да в наше время за такое знаешь, что делали? Наказывали так, что девке беспутной приходилось из дому месяцами не выходить. Я о тебе, девонька, была лучшего мнения.

Шлепнув еще разок по столу, Надежда отправилась в комнату. Только она перешагнула порог, как Настя передернула плечами, будто стряхнула с себя слова разозлившейся свекрови. Вот это женщина! Столько всего наговорила, что у невестки разболелась голова. Когда ор прекратился, из спальни молодых послышался тонюсенький детский писк. Проснулся Витенька. Настя, вскочив с табурета, побежала к ребенку. Не успела она скрыться в комнате, как из своей выглянула свекровь.

— Чтоб завтра же избавилась от довеска.

Весь день Настя не находила себе места. Свекровь ошарашила ее так, что хотелось плакать. Мало того, что свекровь из-за беременности возмутилась, так и новость о матери ее не обрадовала. Спросив о сватье у невестки, Надежда узнала, что они до сих пор в контрах.

— И долго будешь губы дуть? Мне Галина еще много чего обещала, а теперь что, я без уточек и кроликов останусь? И как ты себе представляешь приданое? Борово́к да пару подушек? Это что ж, я буду до конца дней своих тебя на своем горбу тянуть?

Настя пыталась оправдаться, но Надежда Викторовна не слушала. Она напирала, давила, выговаривала, а потом обвинила Настю, что та поступает с родной матерью, как кукушка. И неважно, что кукушка дите бросает, а не наоборот, неважно, что мать нагрубила в трубку, не желая выслушать, но свекровь и свекра Настя обязана уважить. Живешь в чужом доме, будь добра слушаться.

— Ты – жена моего сыночка, а я его мамка! То есть, хозяйка этого дома. Если хочешь жить с моим Сереженькой, делай, что я говорю, а иначе… — свекровь пристально посмотрела на Настю, которая кормила детей из бутылочек. – Ох, что-то в сердце закололо, — Надежда наморщила лоб и приложила ладонь к груди. – С тобой одна морока. Ладно, сначала с дитем разберись, а потом с мамкой своей мириться поедешь.

Пришлось умерить свой пыл, чтобы не спугнуть невестку. У Насти был такой взгляд, что Надежда решила: сбежит к чертовой матери, а ведь есть еще шанс, что сваты поделятся добром. Нечего от кормушки отказываться, пока еще теплится возможность запустить туда руку. Да не одну, а сразу обе.

Дождавшись мужа с работы, Настя накрыла стол. Она сидела рядом, пока Сергей ужинал, и слушала его, как это делала когда-то мама.

— Устал, — проглотив котлету с макаронами, Сережа вытер рукой губы. Затем выпил холодного молока и встал.

— Ты куда? – Настя почему-то растерялась. Вообще, весь день она была сама не своя после разговора со свекровью.

— На перекур, — удивленно ответил муж, выходя в сени.

Настя убрала посуду, сложила в таз, помыла в холодной воде и пошла к мужу. Тот стоял у открытой двери, выпускал дым на улицу и смотрел на соседский дом. Задумался. Настя встала за его спиной, собираясь рассказать о неожиданной беременности, но тут перед ними появился Гриня.

— О, здоров! – обрадовался Сергей, протянув руку.

— Здорова! – ответил тот, пожав его кисть.

— А ты чо так поздно?

— Да вот, решил у вас перекантоваться, пока буря уляжется.

Сергей еле заметным движением головы намекнул, чтобы дядька не трепался. Спустился с крыльца и позвал его отойти подальше. Настя, простояв с полминуты, вернулась в дом. На печи храпит свекор, в комнате у окна сидит свекровь и слушает, как ее старший сын что-то бормочет во сне. Дети спокойно спят в кроватках, а Настю тревожат страшные мысли. Как можно от ребенка избавиться? Это же плод любви ее и Сережи… Настя села на свою кровать и уставилась на спящих деток. Да, согласна, тяжело с двумя маленькими управляться, но ведь третий появится нескоро. Когда он родится, то мальчишки уже ножками топать будут. Все ж полегче станет. Скоро сессия начнется, а у Насти душа болит. Вспомнилась давняя история с Маней, тут же китель, что на Алешке был и рассказ деда всплыли в памяти. Что делать? Как быть? Настя уже заводила разговор с мужем, чтобы переехать, но он и слышать не хочет. Мать оставлять не желает, потому как мама для него – самый родной человек.

— А у нас с моей мамой нет таких теплых отношений… — в ушах раздался недавний телефонный разговор, крики матери, обиды, просьба не звонить. – Что ж ты, мама, всю жизнь нас в стороне держала? – перед глазами поплыли картины из детства. Маню наказывают, Настя в углу стоит…

«Пол немытый? Чья очередь? Кому сказала, убрать/почистить/вымести!»

Мама часто была в плохом настроении, и каждый раз, когда она ругала своих маленьких дочек, после бежала то в огород – полоть грядки, то в дровяник – колоть дрова. Это она так себя в чувства приводила. Вспомнила Настя, как мама ночами плакала, когда отец уехал, не забыла и о ее лице, покрытым синяками. Затем тяжелые оплеухи, прут, крапива… Почему сейчас только эти образы рисует головной мозг? Где хорошие воспоминания? А было ли что хорошего? Было, да только так мало, что Насте пока нечего припомнить. В голове все смешалось. Стало как-то грустно. Настя тихонько прошлась по комнате, постояла у окна и все-таки надумала: права свекровь, рожать сейчас еще одного ребенка – обречь себя на муки. Витя неспокойный, свекровь вся больная, муж постоянно на работе. Пропало желание из одного омута прыгать в другой.

Утром Настя собралась и поехала на аборт. Она еще не знала, что ей предстоит испытать. Ведь эту «операцию» делают без наркоза.

 

Глава 135

Посетив врача, Настя вышла в коридор, села на свободный стул и испуганно огляделась. Из кабинета в кабинет снуют улыбчивые женщины с большими и не очень животами. Кто-то даже с мужем пришел. Настя с неким удивлением смотрела на молодую парочку и даже немножко завидовала. Ей бы тоже хотелось, чтобы ее муж был сейчас рядом. Правда, опомнившись, Настя тут же сообразила, зачем она сюда приехала. Врач был несколько груб. Он задавал вопросы личного характера, записывал ответы на отдельный тетрадный листочек и часто поднимал глаза на робкую Настю. Что за манера вести себя так, словно ты начальник или хозяин какой-нибудь усадьбы? Вы ведь тоже женщина и должны понимать, как Насте сейчас трудно! Ей было нелегко решиться на этот прием, так как она уже успела полюбить малыша, который пока еще размером с горошинку. Но увы, слова свекрови крепко въелись в душевное состояние Насти. Да, все правильно, ни к чему рожать так быстро, для начала нужно самой опериться и малых деток поднять. Было неприятно от того, что врач вела себя так, как будто Настя – незамужняя девчонка, пришедшая срочно избавиться от позора. После недолгого разговора врач отправила Настю ждать, пока ее не позовут. Рассматривая счастливые лица беременных, она отгоняла от себя мысли, которые заставляли передумать. А ведь здорово, когда в доме побольше малышей: детские крики, смех, радостные вопли.

— Самим места мало, а тут еще один рот, — крутились в голове крики Надежды Викторовны.

Настя вздыхала, задумавшись над убедительными доводами свекрови. Прошел час. Настю так никто и не вызвал. Будущие мамочки выходили из кабинетов такими счастливыми, что у Насти наворачивались слезы. Но нельзя отступать, приехала – сиди и выжидай, когда тебя позовут. В обеденный перерыв все та же недовольная врач покинула свой кабинет и встала перед Настей.

— Подымайся, — строго сказала она, развернулась и быстрыми шагами направилась в конец коридора.

Настя поспешила за ней.

— Лилечка, у нас смотровая на втором этаже свободна? – спросила доктор, проходя мимо пожилой медсестры, которая несла кипу бумаг в регистратуру.

— Кажется да, а что? – задержалась та.

— Приготовь, пожалуйста, инструменты, у меня очередная отказница.

Пожилая женщина пристально посмотрела на Настю, та вжала голову в плечи. У этой медсестры были такие огромные глаза, излучающие ненависть, что Настя захотела в туалет. Покачав головой, медсестра чуть ли не бегом поторопилась в смотровую.

— А ты, — обернулась врач, — бегом на горшок и на второй этаж. Буду тебя там ждать.

Ноги Насти вросли в деревянный пол. Какая она злая, эта докторша. Разве можно так отвратительно обращаться с пациентами? Насте и в голову не пришло, что доктора — тоже люди, и эти операции им не по душе. Сбегав в уборную, Настя поднялась на второй этаж. Сунувшись в один кабинет и никого там не найдя, кинулась к другому. Закрыто. Постояв на месте, она услышала голоса, доносившиеся из кабинета, который был без таблички. Открыв дверь, Настя спросила, сюда ли ей.

— А куда еще? – рявкнула седовласая медсестра, которая до этого одарила Настю презрительным взглядом.

Войдя, Настя начала расстегивать верхние пуговицы платья.

— Деньги вперед, — проворчала врач, расстилая пеленку на кушетке.

Увидев на передвижном столике странные крючки, Настя поежилась. Не дожидаясь, когда она начнет шевелиться, доктор села на стул и прищурилась.

— Как я не люблю таких, как ты. Что стоишь? Давай быстрей, некогда мне тут с тобой. У меня обед заканчивается, понимаешь? Или уходи, или ложись и поднимай ноги.

— А это больно? – вырвалось из дрожащих уст Насти.

— Потерпишь, — отозвалась на вопрос медсестра, встав позади нее. – Снимай платье и ложись. У меня тоже нет времени.

Настя будто провалилась в сон. Пальцы не слушались, пуговицы не расстегивались, постоянно хотелось то присесть, то прилечь. Голова отяжелела, начал болеть живот. Кажется, затошнило… Или только показалось. Опустившись на кушетку, Настя уставилась на врача, который стоял у ее ног.

— В кресло бы ее, — сказала медсестра, подав доктору расширитель.

— Ага, а потом главный мне выговор предъявит. Если этой надо быстро, то пусть тут лежит. Слишком много привилегий для любительниц любви. Ноги подними и не вздумай опускать!

Настя легла и уставилась в потолок, закусила губу, и первая слезинка потекла по пульсирующей височной вене. Секунда, и Настя прокусила губу до крови. Вторая, и Настя продырявила зубами верхнюю губу. Казалось, что этот ад никогда не закончится. Каждое движение рукой доктора выдавливало из Насти слезы и глухой стон. Рядом стоящая медсестра часто посматривала на Настю и приговаривала:

— Это тебе не с мужиком кувыркаться. Не дергайся, если промахнется, все нам тут зальешь. В следующий раз неповадно будет. Ох, какой грех на себя берем…

— Не переживай. За эти деньги, что они нам платят, никакого греха. – поддакивала врач, нагнувшись ниже некуда. – Мы деньги на детей и внуков тратим, а эти… — намекнула на женщин, которые приходят на аборт, — избавляются от нерожденных. На нас черного пятна нет, это ИМ перед богом отвечать.

У Насти задрожали колени. За то, что она не может совладать с собой и лежать смирно, врач два раза ударила ее по бедру и приказала задрать ноги выше и развести до упора. Силы покидали Настю. От дикой боли она не могла крикнуть. Все тело сковал адский жар, до чего было страшно. Спустя какое-то время, врач опустила ее пятки на кушетку.

— Уф-ф, все! — вытерла запястьем лоб, сняла колпак. – Ужас какой-то. Думала, не справлюсь и придется ее в операционную тащить.

— Что-то ты долго сегодня, Петровна, — медсестра была немного в смятении.

— Да черт его знает. То ли навык пропадает, то ли день не мой. Так, — она бросила использованный инструмент в железный лоток, — посиди с ней минут пятнадцать и пусть уходит.

— А как же… — медсестра почти заикалась.

— Ничего с ней не будет. Здорова, как лось, дома отлежится.

Врач ушла. Медсестра опустила сердитый взгляд на Настю. Та лежала вся красная, как вареный рак, и продолжала смотреть в потолок.

— Дурная ты, прости Господи, родила б и жила дальше.

— Нельзя, — по слогам ответила Настя, выдавливая из себя каждую букву.

— Чего это?

— Свекровь…

— Тьфу, малахольная! – психанула женщина, стукнув себя по колену. – Прошли те времена, когда родители указкой были. Ты что, глупая что ли? Или муж тоже против?

— Он не знает…

— А чего это? – вытаращилась на нее женщина. – А-а, нагуляла, что ли? То-то я думаю, почему тебе поскоренькому надо, а ты, оказывается, от другого забеременела.

 

Глава 136

У Насти не было сил возразить. Да, неприятно, когда тебя считают гулящей, но сейчас ей не до оправданий. Лишь бы с кушетки подняться и благополучно доехать до дома. Медсестра поглядывала на часы, ерзая на стуле. У нее дел по горло, а тут еще эта, разлеглась. Не дождавшись, когда пройдет пятнадцать минут, она посадила Настю и, сморщив нос, сказала:

— Иди давай, мне надо на процедуры бежать.

— Не могу, — глухо ответила Настя и повесила голову.

— Э-э, ты мне тут в обмороки не падай, — неожиданно женщина отвесила ей пару пощечин, чтобы привести в чувства. – Топай. Таких, как ты, тут не уважают. Запомни.

Голова кружится, ноги не слушаются, хочется спать. Видимо, это реакция организма на страх и боль. Но Настя встала. Ухватившись за передвижной столик, чуть не перевернула его.

— Куда прешь?! – рыкнула медсестра и отцепила руки Насти. Подняла с пола ножницы и положила на место. – Дверь там, — показала толстым пальцем на выход. – Шевелись.

Двигаясь по стеночке, Настя смогла кое-как дойти до двери. Перед глазами все плывет. Ручку не найти. Тогда медсестра подлетела к Насте, резко дернула ручку на себя и распахнула дверь.

— Нигде не задерживайся. Не дай бог, попадешься главному, а он у нас у-у-у, — помахала перед лицом Насти кулаком.

Выходя в коридор на полусогнутых ногах, Настя нащупала рукой стул, стоящий у стены. Только хотела присесть, как ее подхватили под локоток и поволокли на первый этаж. Медсестра бубнила, злилась, озиралась. Но Настя почти ничего не слышала. Наконец, в нос ударил свежий воздух, на лицо упали дождевые капли, и мысли моментально рассредоточились по своим местам. Так, сейчас нужно идти на остановку, потом сесть в автобус, добраться до автовокзала. Настя не помнила, как ей удалось доехать до деревни, потому что пребывала в каком-то потустороннем мире, не соображая, куда надо двигаться. Она то впадала в прострацию, то вновь выныривала и продолжала свой путь.  Подойдя к калитке, Настя остановилась и повисла на ней.

— Чего баклуши бьешь? – свекровь тут как тут, выскочила на крыльцо. – Бегом Витьку убаюкивать! Все нервы мне вымотал, паразит орущий. Ноет и ноет, уже в ушах звенит.

— Сейчас, — глубоко вздохнула Настя, нащупывая засов.

— Да что ты как копуша, — подлетела к ней Надежда Викторовна. Открыла калитку и уставилась на бледную невестку. – Сделала?

Настя кивнула, еле сдерживая слезы.

— Реветь что ли собралась? – смягчилась женщина, видя, как Насте плохо. – Ничего, все делают, живые остаются. И ты переживешь.

Взяв ее под руку, Надежда потопала в дом. Не чувствуя земли под ногами, Настя дышала, будто после пробежки.

— Если будешь на кровати валяться, то никаких сил не наберешься, — посадив Настю на лавку, свекровь дала ей воды. – Двигаться надо, двигаться. Вся сила в движении. Пей и иди мальца своего качай. Потом за обед берись. Скоро мужики придут, кормить нечем. А я к Вальке схожу, картохи попрошу. Наша нынче не уродилась.

Конечно, не уродилась. Была посажена в огороде – метр на метр. Давно всю съели, а теперь по соседям побираются. Свекровь ускакала к соседке, Настя отдышалась и отправилась к детям. Первые два дня Настя еле-еле переставляла ноги, потому что низ живота болел так, как будто его порезали и не зашили. Болью отдавало в бедра, ноги словно стали чугунными. Лило из Насти так, как будто кран открыли и забыли закрыть. Она только и успевала менять тряпки, чтобы на платье не проявились кровяные следы. На третьи сутки стало чуть полегче. Проснувшись утром, Настя сразу покормила детей, переодела и взялась готовить завтрак. Через десять минут, пока она жарила оладьи стоя у плиты, к ней подошла Надежда Викторовна.

— Печешь? – с умным видом взглянула на тарелку, в которой лежала вилка. – Долго печешь. Сережа уехал, не дождавшись перекуса. А ты спишь, как бурый медведь.

— Сейчас все будет готово, — с улыбкой ответила Настя.

— Чего лыбишься? – нахмурила брови свекровь.

Настя повернула голову на нее.

— Чего смотришь? Ты что, бойкот решила нам устроить?

— Какой бойкот? – удивилась Настя.

— А такой, — поставила руки на бока Надежда. – Ты что это, сына моего голодать заставляешь?

— Как? Я ему предлагала подождать немного, а он сказал, что спешит. Съел вареное яйцо и ушел.

— Я не о том. – села на табурет Надя. – Ты для чего моему сыну нужна, а?

Настя не поняла вопроса. Перевернув вилкой оладьи, она присела за стол.

— Хватит дурочкой-то прикидываться, малахольная. То дитя еще одного повесить на нас хотела, а теперь и Сережу решила замучить?

— Чем, Надежда Викторовна?

— А тем. Ты почему ему не даешь? Это что за мода мучить мужика, а?

И тут Настя поняла, о чем речь.

— Да вы что? – смутилась она. – Я же недавно у врача была, — намекнула на аборт.

— И что?

— Мне нельзя пока, — голос невестки сник. – Все болит, да и кровь идет. Рано нам…

— Да что ты говоришь! – всплеснула руками свекровь. – Болит у нее. У всех болит. Все терпят, и ты потерпишь! И чтоб сегодня же порадовала моего сыночку, — процедила сквозь редкие зубы женщина. – Иначе, я ему другую жену найду. Безотказную.

Следующая страница