Глава 161
Мальчик испугался. Он привстал, нахмурился и робко спросил:
— Тебе плохо? Мамку позвать?
Медленно кивнув, Галя кое-как вытерла слезы. Сбегав в баню, Саша позвал мать. Надумав страшное, Настя побежала в дом. И по дороге кликнула отца. Тот как стоял у забора, так и остался. Оказавшись у постели матери, Настя чуть не расплакалась.
— Мамочка, давай таблетку выпьем. Мама, я сейчас тебя посажу. Сашка! Принеси воды!
Саша сбегал в кухню, взял кружку трясущимися руками. Что сейчас будет? Так страшно, аж самому в пору разреветься охота. Набрал воды в ведре и отнес в комнату. Настя помогла маме присесть, дала лекарства, поднесла кружку. Сделав несколько глотков, Галина выдохнула и закрыла глаза.
— Легче стало? – дрожащим голосом спросила Настя.
Галя приподняла уголки губ.
— Слава богу, — накрыв маму пледом, Настя присела на постель. – Я уже не знаю, чем тебе помочь. И массаж делаю, и ноги разминаю, а ты как будто сопротивляешься. Мама, надо думать о хорошем, слышишь? Пока сама не захочешь – здоровья не прибавится.
— О-ча, — прошептала Галя. – о-ох…
— Мам, надо как-то шевелиться. Ты же на днях сама сидеть могла, а сейчас что? Ты жить должна. Пойми, я одна кручусь. Манька эта… ай, что с нее взять. И папка как-то не горит желанием присоединиться за тобой ухаживать. Знать бы, что между вами произошло. А? Мам, может, скажешь?
Саша стоял рядом, всматриваясь в бледное лицо бабули. Ему тоже хотелось кое-что узнать, но при матери лучше не спрашивать. Подумает, что он врет, даст подзатыльника ни за что. Саше надоело находиться в комнате, где веет грустью и тоской. Он ушел в свою. Сел за стол, достал из нижнего ящика зажигалку и покрутил в руке. М-да-а, дурацкая ситуация вышла. Бабка чуть не померла. У кого б спросить, правду ли рассказали, что она… С улицы донеслись громкие разговоры. Приподнявшись, Саша увидел тетку Маню и еще какую-то женщину, похожую на колобок. Она и вправду была такой круглой, что невольно вызывала улыбку. Тетка о чем-то оживленно говорила с незнакомой Саше женщиной и показывала на дом. Мальчик сообразил, что она ее приглашает войти. Стало чересчур любопытно: ругаться пришла или поговорить с кем-то? Прислонившись к закрытой двери, Саша напряг слух. Вот захлопнулась одна дверь, раздался топот в сенях, затем вторая дверь издала истошный скрип и громкий басистый тон позвал маму. Прижав ухо к деревянному полотну плотнее, мальчик сощурился, как будто так будет намного лучше слышно.
— Ну привет! – громогласная баба поприветствовала Настю.
— Здравствуй… те, — не ожидала Настя увидеть здесь бывшую подругу матери.
Да, это была Люба, которая когда-то работала с Галиной в детском саду. Настя не сразу ее признала, но не прошло и полминуты, как поняла, кто эта женщина.
— Где он? – задала вопрос Люба, зыркая по сторонам. – Степан!
От басистого голоса Галя вздрогнула. Принесла нелегкая. И что ей здесь понадобилось?
— Степан! – отодвинув занавеску, гостья приподнялась на цыпочки и посмотрела на печь. – А? Мань?
— Не знаю, — пожала плечами Маня, бросив короткий взгляд на сестру.
— Я его жду-жду, а он и ухом не ведет! Степан! – Люба двинулась к первой комнате, где живет Маня. Без зазрения совести распахнула дверь – никого.
Потопала дальше. Подойдя к комнате мальчишек, толкнула дверь. Но она не поддалась. Саша почему-то подумал, что злая тетка пришла по его душу, потому что он много чего натворил в школе. А вдруг это чья-то бабушка? Прижав плечом дверь, мальчика замер.
— Не прячься, выходи! – Люба постучала кулаком. – Кому говорю! Обещал приехать и помочь деньгами, а теперь хвост поджал?
— Деньгами? – щеки Насти налились румянцем. – Зачем?
— А не твое это дело! – отозвалась женщина. – Я сейчас с его женкой поговорю. Где ее искать? В магазине? Надо было сразу к ней.
Нервничала Люба, сопя и таращась на Настю.
— Мань, а где отец? – шепнула та сестре.
— Не знаю. – кивнула на грузную женщину Маня.
— Я сейчас сама найду! – и Люба грохочущими шагами направилась в спальню хозяев.
— Куда? – попыталась остановить ее Настя, хватаясь за рукава старенького пальто.
— Отвянь, — Люба шла напролом.
Маня стояла на том же месте, не собираясь помогать сестре. Да ну их, еще чего не хватало попасть под горячую руку взбешенной бабы. Дверь спальни, где лежала Галина, была чуть приоткрыта. Распахнув ее с силой, Люба чуть не рухнула на пороге. Споткнувшись, она выпрямилась. За ее спиной остановилась и Настя. Галина сидела на кровати, спустив ноги на пол, словно ждала ту, которая ей всю жизнь поломала.
— Как же ты состарилась, — изумленная потухшим внешним видом давней подруги, Люба обмерла. – Тебя и не узнать.
Галя действительно выглядела, как сильно постаревшая женщина, хотя ей всего пятьдесят. Жиденькие, торчащие в разные стороны волосенки почти полностью покрыты сединой. Лицо стало каким-то серым, нос торчком, глаза пропитаны то ли горем, то ли болезнью, щупленькая, еле живая, как загнанная лошадь. В какую-то секунду Любе стало жаль Галю. Ведь она помнит, как выглядела жена Стрелецкого буквально лет пятнадцать назад. Сияла вся, светилась. Словом, по ней можно было распознать, как выглядит счастливая женщина. Собрав мысли в кучу, Люба сжала челюсти, помешкала немного и прошла в комнату.
— Мама, — испугалась за нее Настя.
— У-оди, — попросила Галина и кивнула.
«Им надо поговорить», — подумала Настя и закрыла дверь, оставив женщин наедине.
Почти час сестры стояли под дверью, прислушиваясь, что там за ней происходит. Настя переживала, а вдруг тетя Люба набросится на мать? Но если хорошенько подумать, не до такой же степени она бессердечная, чтобы кидаться на больного человека. Маня покусывала губы и замирала, когда до нее доносились повышенный тон гостьи и хрипловатый голос мамы. Как бы не была зла на мать, все ж волнительно. Есть доля жалости в Мане, но гордость управляет ее разумом. Все вокруг виноваты в ее нелегкой судьбе. Все до одного. Вдруг дверь осторожно открылась и тетя Люба, обернувшись, попрощалась с мамой:
— Здоровья тебе, — вздохнула она. – Значит, тому и быть. Подожду…
Взглянув на сестер, Люба втянула губы.
— На похороны позовите, чтоб попрощаться.
Она отправилась на выход.
— Но деньги Степан обязан прислать. Я что, одна девку должна воспитывать?
Глава 162
Сестры переглянулись, когда Люба закрыла за собой дверь.
— Девку? – Маня невольно улыбнулась. Казалось, ее даже обрадовала эта новость. – Его дочка, что ли?
— Ничего не понимаю, — Настя поспешила к маме.
Мама лежала на спине с закрытыми глазами. Настя тихо подошла и наклонилась.
— Мам, спишь?
Открыв глаза, Галина уставилась на дочку. Она понимала, зачем та пришла.
— Значит вот, почему ты плохо себя чувствуешь. Нервы не выдержали, — с выдохом сказала Настя и села на кровать.
Повернув голову вправо, Галина шмыгнула.
— Мам, как же так? – Насте было жаль ее, столько вытерпеть, вынести и на тебе, отец вновь преподнес сюрприз. — Или ты знала?
— Е-ет, — ответила Галя, не поворачиваясь.
— Господи, да что он за человек? – Настя всхлипнула.
— Е-адо, я сама и-ова-та, — прошептала Галина.
— В чем? В чем ты виновата? Мам, он тебе всю жизнь нервы трепал, гулял, а однажды избил. Я же помню.
— Е-ет, это я…
Галина зажмурилась, и слезы потекли из ее глаз.
— А батька куда делся? – вдруг вспомнила о нем Настя. – Я хочу услышать от него правду.
Она оставила маму и отправилась искать отца. Знала, что он выходил на перекур. Во дворе его не оказалось, тогда Настя потопала к сараям. Там тоже его нет. И в бане…
— Пап! – позвала Настя, но ответа не последовало.
Покрутившись на покрытой льдом дорожке, Настя вернулась в дом. Степан слышал ее, но не хотел нарваться на волну осуждений. Когда он курил, стоя у забора, услышал женский разговор. Голос Любы Степа узнал сразу и понял, зачем она приехала. Ведь Люба живет за пятьдесят километров от деревни. Много лет назад она переехала, чтобы начать новую жизнь с Гришей, который когда-то, в далекой молодости, бросил ее и связался с Машей, племянницей председателя. Как раз в то время Галя переехала в Лыткино, подружилась с Любой, и та надумала с помощью подруги разлучить Машу с возлюбленным. Много лет Люба вынашивала план, как подставить разлучницу, чтобы Гриша разочаровался в ней. И вот, свершилось. Сама, не ведая, Галина нечаянно внесла раздор в семью Маши. Люба подсуетилась, перехватила Гришу и уехала с ним подальше от Марии. Ее не волновали чувства бедной женщины и то, что в этой семье есть ребенок. Любой руководили обиды, ревность и безжалостная месть. Женщина не понимала, что ее Гриша, из-за которого она ночами спать не могла, обыкновенный гуляка. Переехав в чужую деревню, не успели наладить быт, как Гриша вновь увлекся одинокой, молодой красавицей. Люба долго пыталась вернуть неверного мужика, а потом плюнула и вспомнила о Степане…
Перекручивая в голове события тех лет, Галя чувствовала, как сердце замирает от того, что совесть взыграла. Стыдно за тот поступок. Стыдно за свою слепоту, а еще больше всего волнует то, что пронесла злобу в своей душе через всю жизнь. Жизнь, которую сама же себе и сломала.
Галя лежала под пледом и не шевелилась. Она слушала, как хлопают двери в доме, как поют птицы на улице, лает чья-то собака, мурлычет старенький Васька, который примостился у ее ног, стучат ложки, ведра, скрипит пол под чьими-то ногами… Галя слушала и думала о себе, вспоминая молодость, свадьбу, рождение ребенка… Почему не родила второго? Кто мешал обзавестись множеством детей и стать более счастливой матерью, которая не только забрала чужого ребенка, вырастила и воспитала, но и не бросила больного – Настю.
— Господи, если бы вы знали, почему я ее не бросила… — мысли закружились вихрем в голове Гали. – Это был мой крест. И я обязана была нести его сама, без посторонней помощи…
Вся жизнь понеслась перед глазами, как слайды на школьной доске, перекрытой белой простыней. Как хочется начать все с чистого листа! Боже, почему ты не даешь такой возможности людям? Слезы так и текли по виску, пока Галина каялась в своих грехах. Не заметив, как наступил поздний вечер.
— Витя, уроки сделал? – Настя поймала сына в дверях, когда тот пытался проскочить незамеченным.
— Сделал, — с грустью в голосе ответил мальчик.
— А если честно? – Настя держала в руках ведро с парным молоком.
— Да сделал, сделал! – прошмыгнув мимо мамы, Витя спешил на улицу к ребятам, ждущим у ворот.
Саша гулять с ними не пошел. Почему-то ему было не по себе весь день. То ли из-за учительницы, которая отругала его за хулиганство, то ли из-за бабули… Какое-то странное чувство одолевало его. Мальчик сидел в комнате и смотрел в окно. На улице горит придорожный фонарь, брат с друзьями поздоровался, и они отправились на горку. Снегу навалило, аж по пояс. Зима пришла раньше, чем положено. А хотя уже конец ноября. Завтра первое декабря. Чего тут думать, зимних дней больше, чем весенних и осенних.
— Скорей бы лето… — прошептал Саша, глядя на освещенную фонарным светом заснеженную дорогу. – Смотаться бы в Сосновку. Как там Нюрка поживает?
Скучает по девчонке Саше, дюже скучает. Как-то пробовал позвонить через знакомого, но тот только посмеялся над ним и Нюрку не позвал.
— Придет время – ответишь, — злобным тоном проговорил Саша.
В кухне гудят голоса мамы и тети Мани. Дед что-то бормочет. Пристав со стула, Саша попробовал прислушаться, но тут же расхотел. Настроение на нуле.
— Ничего не пойму, — потрогав ладонью свой лоб, Саша решил, что у него поднялась температура. – Вроде холодный…
Как же муторно на душе, что даже плакать хочется. Мальчик прилег на кровать, закрыл глаза на мгновение и вновь открыл.
— Так и помереть недолго, — от страха он вскочил на ноги. – Что за ерунда в голову лезет?
Испугавшись собственных мыслей, Саша встряхнул волосами. Навернув парочку кругов по комнате, он опять сел на кровать. Нагнувшись, поставил руки на колени и подпер щеки. Саша замер, прокручивая в голове сегодняшний день. Утро, школа, строгое лицо Светланы Михайловны…
— Мама!!
Душераздирающий вопль заставил мальчика очнуться. Ощутив, как все тело покрылось колючими мурашками, Саша выпрямил спину.
— О Господи, мамочка-а!
Спина похолодела от ужасающего крика. Саша чуть не заплакал.
Глава 163
31 декабря.
Все готовились отмечать Новый год, кроме Степана. Он слонялся по хате, хмурился, вздыхал и заглядывал в кастрюлю, в которой варились овощи для салата. Настя и Маня решили накрыть стол так, будто у них свадьба или юбилей. Хватит горевать, жаловаться, страдать и думать о плохом. Нет времени на обиды и слезы. Время – это то, что называют вечностью. Время – это власть над человеческими жизнями. Время никогда не дает шанса повторить ошибку. Надо жить здесь и сейчас, не позволяя себе хандрить.
Пока женщины готовили ужин, а дети сидели перед телевизором и смотрели очередные новости, которые были совершенно не радужными, Степа ждал, когда наступит час, чтобы напиться, как следует. Он хотел забыться, потому что за последние дни сильно вымотался, думая о будущем, которого, считай, уже нет.
— Лучше бы не завязывал с водкой, — проворчал мужик, уставившись в темное окно, — давно б подох.
Внуки услышали слова деда и переглянулись. Кивнув на него, Саша показал кулак Вере, Вите и заодно маленькому Юрочке. Тот скривил рот, будто вот-вот зарыдает, но Саша наклонился и шепнул ему что-то. Юра сделал серьезное лицо и молча отвернулся к телевизору. Саша намекнул, чтобы все молчали, потому что дед стал нервным. Того и гляди, прикрикнет или даст подзатыльника. Да, Степан слишком раздражительный, места себе не находит. Дочкам не поясняет, что с ним произошло. Месяц назад он напился, а потом хотел наложить на себя руки. Опять же внук спас, сбегав к соседу, который и встряхнул Степана так, что у него искры из глаз посыпались. Все смешалось в сознании Степы, мечется, как вошь на гребешке, а толку нет.
— Так жить нельзя, — сказал он в тот день, когда дочки и внуки вошли в его комнату. Тогда Степа лежал на кровати, придавленный Ваней, и горько плакал. Наверное, в его душе что-то перевернулось.
Настя, вымыв пол в кухне, взглянула на часы. Уже 20:10. Маня залила отваренные овощи холодной водой, взглянула на сестру и опустилась на стул.
— Ты чего? – спросила Настя, заметив, как Маня переменилась в лице.
— Думаю…
— О чем?
— О маме, о своей жизни.
— Что ж поделать, теперь ничего не исправить. Если, конечно, сама не захочешь, — Настя присела рядом.
— Хочу. Ты знаешь, — Маня подняла глаза, и Настя увидела в них проступившие слезы, — я ведь не такая.
— Конечно, не такая. – поддержала она Маню.
— Я сама не знаю, как все это получилось. Ведь моя свекровь всегда относилась ко мне с добром. Помогала, дочкой считала. А я поступила как… — она всхлипнула.
Настя улыбнулась. Прозрела Манька, наконец-то прозрела!
— И чего меня черт дернул забегать по мужикам? – плаксиво сказала Маня и упала головой на плечо сестры. – Андрей меня ненавидит! Он меня презирает!
— Успокойся. Если за столько лет не нашел себе никого, значит – любит.
— А за что меня любить? Я предала его… Боже, что ж я натворила.
— За сына и дочку, за доброту твою. Есть, за что любить. Есть. За терпение, например.
— Да какое тут терпение, когда я…
На улице послышался шум мотора, и Маня замолчала.
— Приехали! – закричали дети в один голос.
Маня быстренько вытерла слезы, Настя кивнула, и обе встали. У калитки остановилась красная «девятка». Ребятишки прильнули к окну, ожидая то, что им было обещано. Первым вышел из машины Ефим Петрович. Он открыл пассажирскую дверь и помог выйти Дарье, своей дочке. Затем перед глазами любопытных детей появился мужчина, потом – беременная женщина. Дарья привезла с собой сына и его жену, которая вот-вот подарит ей первого внука. Настя и Маня, накинув пуховые платки, выскочили встречать гостей.
— А мы вас вчера ждали, — сказала Настя и обняла деда.
Ефим Петрович летом перебрался в город по настоянию дочери. Сам уже немолод, здоровье слабое, поэтому дочь уговорила его переехать к ним. Скрепя сердце, он согласился. Потому что пережил первый инсульт в июле. Сестры, поприветствовав гостей, повели их в хату.
Дом наполнился радостью. Дети, увидев прадеда, запрыгали вокруг него.
— Ты обещал мне электронную игрушку, — краснея, Витя обнял старика.
— Как обещал, привез. – улыбнулся Ефим.
— Дед, а куклу? – робко спросила Вера.
— Конечно.
Пока подростки атаковали родственников, Настя и Маня отвели невестку Дарьи в комнату и предложили отдохнуть с дороги. Шутка ли, добирались почти сто километров.
— Мам, значит, мы будем праздновать Новый год все вместе? – Витя подошел к матери.
— Будем. – улыбаясь, ответила та.
— Только недолго, — тетя Маня кивнула в сторону соседней комнаты. – Сам понимаешь.
— Хорошо, — Витя подпрыгнул на месте и побежал к братьям и сестре.
— Сходи, — Маня тронула за плечо Настю, намекнув ей, что пора садиться за стол.
Настя кивнула и быстрым шагом направилась в ту комнату, в которой никто никогда не жил с тех времен, когда ее родители переехали сюда. Легонько толкнув дверь, она приоткрыла ее.
— Заходи, заходи, я уже все, — тонкий голосок пригласил войти.
— Мамочка, как ты тут? – в комнате горела свеча. Настя просунула голову в широкую щель и устремила взгляд прямо на палас.
— Я тут.
Подняв немного грустный взгляд на противоположную стену, где расположен «красный угол», Настя вздохнула.
— Ничего, доченька, — поднимаясь с колен, Галя перекрестилась. – Будем жить родная. Будем жить.
Эпилог
Они жили долго и счастливо, разбираясь в своих пороках, дурных мыслях, признаваясь, кто и что натворил за те годы, которые принесли им много слез и страданий.
Судьбу мы делаем своими руками © А. Б. К.
И ведь верно, мы сами творцы своей судьбы. Куда повернем, туда и направимся. Сами. Внешние факторы – лишь толчок, а может и преграда. Каждый сам решает, как ему поступить. Вот и Степан поступил так, как посчитал нужным. Загулял, завел детей на стороне, узнав, что его жена давным-давно увлекается черной магией. Степа предчувствовал, что с ним что-то не так, не мог объяснить свои поступки. Он шел на поводу эмоций, играл на чужих чувствах, не слушал никого, но, когда нашел странную тетрадь, которая прилично поистерлась, понял, какая жена ему досталась. Инсульт Гали не был случайным. Приехав домой после визита к Любе, которая растит его детей, Степа обнаружил зажженные свечи в спальне и слегка впал в ступор. Заглянув в тетрадь, лежащую на постели, ужаснулся. Это была своего рода «книга» с черными молитвами. Галя еще не успела закончить ритуал, как была оттаскана за волосы. Вот тут-то и вылилась вся правда: женщина знала о похождениях мужа, и в порыве ярости рассказала, что уже много лет пытается извести и его, и его любовницу.
— Шкура ты набивная! – заорал во все горло Степан. – Права была моя мать! Ты испортила нам жизнь!
Толкнув Галю ногой, он никак не ожидал, что она ударится головой о спинку кровати. Очутившись на полу, женщина попросила добить ее, но Степа лишь плюнул ей в лицо.
— Помогите, – Галя уже не могла кричать, она задыхалась и хрипела.
Ожидая ее скорой смерти, Степа пережил эту ночь в муках. Кто бы мог подумать, Галя не только подсунула ему чужого ребенка, но еще и «колдовала». Да, Настя не его дочь, и он знал об этом. Тем более, его кровные дети, родившиеся от другой женщины, были вполне здоровыми. Друг Митька, который, когда-то привез пьяного Степу домой, рассказал ему страшную тайну, что месяцем ранее, до «ночных посиделок» со Степаном, он был с Галей. И это произошло случайно. Вернее, Митя сам не понял, как переспал с ней. Степан до последнего не мог поверить в обман со стороны жены, пока она сама не призналась.
Стереотипы – страшная вещь: кто-то чувствовал или был уверен наверняка, но молчали, так как время было такое. Молчали и жили, мучаясь от боли. Степан не собирался уходить к Любе, потому что не было тяги к ней. Ну гульнул пару раз, удачно, и что дальше? Привык к Гальке, а привычка – это хуже, чем жить с той, к которой душа не лежит. Да и к дочкам своим привык. Ну и пусть, что они неродные. Это уже неважно. Хотя Манька с детства была ему ненавистна, но прошли годы, и Степа корнями прирос к своим детям. Матери и отца уже нет, ни братьев, ни сестер, к кому голову приткнешь, когда старость нагрянет? Понимал мужик, что никто его не возьмет под свое крыло, так как весь род Стрелецких проклят. Из-за бабки Глафиры, из-за матери, и прочих предков женского рода. Каждая желала прильнуть к богатому семейству, каждая хотела жизни сытой, да тряпок побольше. Это Степа понял лишь с годами, так как стал старше и мудрее.
— Вернуть бы все назад, — не раз повторял он себе, стоя у забора и покуривая, — я б не стал торопиться… Но кому что уготовано.
Он понял это «уготовано» в тот день, когда Галя смогла подняться на ноги. Настя закричала, войдя в комнату и увидев маму, молящуюся стоя на коленях. Это был настоящий шок. Мама билась лбом об пол и плакала, крестясь и моля о прощении. Натворила Галя за свою жизнь немало. С детства помня, как Марфа и ее мать ругались. Марфа угрожала, прибегая к ним домой и оплевывая маму с ног до головы. Маленькая Галя находилась в комнате и слышала следующее:
— Ефима решила прибрать? К председателю потянуло? Дорогу мне хочешь перейти? Да я тебя, суку, на весь мир ославлю!
Ославила, правду Фролу рассказала, который и возненавидел Галю пуще прежнего. Догадывался, что девка не от него, часто над Стешкой подшучивал, а еще чаще поколачивал. А когда Марфа ему донесла стопроцентную информацию, как с цепи сорвался. Досталось Стеше в тот вечер, да так досталось, что лишилась бедная баба переднего зуба. И тогда Галина затаила злобу на грозную тетку, мол, отомстит. И отомстила, по полной, принеся себя в жертву. Увлеклась заговорами, всякой чертовщиной, влезла в семью Стрелецких. Об этом Галя не раз пожалела, но время не повернуть назад. Если только отмолить свои грехи, ходить в церковь и не делать зла. Никому.
С тех пор, как Галя начала ходить и более-менее говорить, она каждые выходные ездила в храм, ставила свечи за упокой души свекрови, своих родителей, Панкрата Федосеевича, за сестру Нюру, которой нет уже очень давно, за Дуню, что оставила дочку Манечку, и за многих других, кого помнила. Поминала их добрым словом, каялась, привозила церковные свечи домой, чтобы помолиться за здравие родных. Летом Галя съездила в Яшкино, поговорила с Глашей, попросила прощения. Сестра простила ее и также извинилась за Настю, которую выгнала из дома, и за прошлое, в котором Галине не было места в отчем доме. Не забыла Галя навестить и Олесю. Разговор был долгим, со слезами и просьбами простить. Подруги детства помирились, оставив обиды там, далеко, где все проходит, рассыпаясь на мелкие кусочки.
Остатки старинных денег, спрятанных в графине, Галя захоронила за кладбищем еще в те времена, когда Панкрат Федосеевич был прикован к постели. Потому что этот «клад», над которым тряслась бабка Глафира, мать Панкрата, ей не принадлежал. Галя знала про деньги, и новая цель родилась тут же, когда пьяный Егор растрепал о припрятанных где-то в доме сокровищах. Увы, чужое имущество не принесло радости. И постепенно Галина окунулась в заговоры, чтобы отвести от себя беду. Но ничего у нее не вышло. Судьба показала, что за свои грехи надо платить. Через несколько лет, когда Настя приехала навестить ее, Галя опомнилась, пришла в себя, рассказала всю правду детям, заставив и Степана покаяться. Чтобы потом жить в ладах с совестью и не обозлиться на весь мир. Так как грядут большие перемены, которые заставят народ выживать.
Это были самые тяжелые годы. Для всех. Но семья Стрелецких справилась, потому что нет сильнее семейных уз, которые благословил Господь. Значит, Галя и Степа предназначены друг для друга с самого рождения, если до сих пор не разошлись. Маня, как и Настя, помогала родителям выжить. Она продавала молоко дачникам, возила банки на станцию, чтобы пассажиры могли купить деревенского молочка, сажала огород вместе с сестрой, шила и вязала. Маня не забывала и о свекрах. Попросив прощения у них и бывшего мужа, она помогала им в огороде, делилась тем, что вырастили с Настей. Андрей простил Маню, и они сошлись вновь. А через год у них родился мальчик, которого назвали Александром. Настя тоже обрела счастье. Она расписалась с Алешей. Ее не пугал тот факт, что Алеша немного странный, двигается с опорой и практически не разговаривает. Постепенно его ум прояснился, мужчина стал прежним, но в конце 90-х случилось непоправимое – внезапная остановка сердца. Настя больше не вышла замуж. Она тосковала по мужу так, что рано обрела седину в волосах. О первом браке женщина ни разу не вспомнила, пока не прошел слух, что Сергей Пчелкин, по кличке Пчелка, примкнул к бандитам и был убит в 1995 году. Все-таки он нашел свою смерть. Не в тюрьме, так на свободе. Его дядька, по имени Гриня умер примерно в тех же годах, напившись паленой водки. Гриня когда-то работал в милиции, у него было много важных знакомств, которые и помогли Сергею выйти раньше срока.
Галя умерла летом 2007 года. Она упала во дворе, и больше не поднялась. Степан горевал, тяжело горевал и ровно через сорок дней скончался, не проснувшись утром. Его похоронили рядом с женой, недалеко от его родственников. Настя и Маня часто навещали последнее пристанище отца и матери, принося цветы. Женщины стали не просто сестрами, а лучшими подругами. До 2010 года они жили в родительском доме, а потом переехали за пятьсот километров от деревни, купив квартиры в пятиэтажном доме в небольшом городке. Сестры живут в одном подъезде, но на разных этажах. Их дети давно выросли, обзавелись семьями, но родителей они не забывают. Но а в деревне никто не показывается. Потому что на месте, где стоял дом Стрелецких, вот уже десять лет построен продуктовый магазин. В Лыткино давно забыты и Глафира, и Федос с близнецами, Галина, Степан, Дуня… Зато теперь в этой деревне ходит новая легенда, состряпанная местными стариками:
«Жила тут когда-то женщина, которая убила своего ребенка, а потом взяла на воспитание глухонемую девочку. А когда девочка выросла, то научилась говорить и слышать. И благодаря этой девочке в роду единоличников все встало на свои места».
Конец.