Глава 21

Панкрат, Егор и Марфа обменялись неодобрительными взглядами. Егор поспешно вышел из-за стола и удалился на перекур, Марфа засопела и тоже встала.

— Куда? – Панкрат налил в свой стакан наливки и поднял его. – Садись. Дети – это цветы жизни. – И выпил одним махом.

Марфа с презрением посмотрела на Дуню, а та, улыбаясь, вытирала Кузе рот рукавом платья.

— Ну что ж, — Панкрат окинул присутствующих серьезным взором, — кхе-кхе, будем строить вторую хату. Здесь мы все не поместимся.

— Не утруждайтесь, Панкрат Федосеевич, — залебезила Дуня. – Нам и одной комнатки хватит. Мы не хотим Вас обременять. Будем сидеть тихо, Вы нас даже и не заметите. В тесноте, да не в обиде.

— У нас одна комната свободная, да только там склад теперича. Освободим, пока новую хату справим. Огородом поделимся, за скотиной вместе смотреть будем. Все ж мясо, молоко, яйца имеются. Вволю есть станете. Не переживай, Дуня, одним большим семейством справляться будем.

Марфа слушала и злилась. А чего это муж так охотно заботится о чужом семействе? Жалостливый стал — аж тошно.

— Комнатенка та для внука пригодится, — беспардонно влезла Марфа в разговор. – Я ему там так красиво все устрою, что он будет счастлив и весел.

Галя чуть едой не подавилась. Во дела-а! А свекровь-то о внуке печется. То не нужен был, а сейчас прям песни ему воспевает. Да и неизвестно еще, когда ему суждено родиться. Ждет Галина следующего месяца, ждет и побаивается, как бы ошибочка не вышла.

— Галька у нас тоже с приплодом, — Марфа показала рукой на сноху. – Зачем же их уплотнять, коли они нам роднее, чем эти, — кивнула на молчаливую стайку ребятишек.

— А ну цыть! – ударив кулаком по столу, Панкрат нервно поправил ремень на штанах. – С Галькой еще погодить можно, да и непонятно, прижилось или нет. Мамка будет в нашей комнате жить, потеснимся, чай не сахарные. Детей с Дуней в дальнюю поселим…

— А Егор? – Марфа заволновалась, что муж ни слова не сказал о брате.

— А этот… прости Господи, — зашевелил усами Панкрат, — в сарайке поночует, покамест хату не сладим. Так, Степан! – мужик обратился к сыну. – Что с картохой? Всю успели перетаскать?

— Не, бать. Нам с Галиной несподручно вдвоем колупаться. – Лениво ответил сын.

— Как вдвоем? А ты где была? – резко повернулся мужик к жене.

— Стирала… — замялась брехливая баба, — устала, прилегла отдохнуть.

— А этот дохляк, чем занят был?

Степа и Галя пожали плечами. Галя с ухмылкой взглянула на свекровь и сразу прикрыла рот ладонью, чтобы не расхохотаться.

— Ясно, — поднялся Панкрат. – Степан, берешь лопату и мигом на усадьбу. Галя с детьми пускай посидит. Отмой их тут, одежу какую справь, а ты, — грозным взглядом посмотрел на жену. – За матерью приглядишь.

— Лучше я картоху покопаю, — Марфа резво повязала косынку на голову.

— Я сказал, за матерью будешь ухаживать, — рыкнул на нее Панкрат. – Дуня Галинке подмогни. Что где сшить, пришить – в общем, разберетесь сами.

Погладив двумя пальцами усы, Панкрат подмигнул мальчику Ване, который очень внимательно слушал его все это время. Тот вскочил на ноги и попросился помочь копать картошку. Панкрат согласился, тогда Ваня взял дядю за руку и повел за собой на улицу. На крыльце сидел задумчивый Егор. Он потягивал найденный в траве окурок и думал, как жить дальше.

— Говори прямо, — Панкрат ступил на крыльцо и остановился, отпустив цепкую ручонку Ванечки. – Было чего?

— Где? – всполошился Егор, и, не успев докурить, уронил «бычок» себе за пазуху.  –А-ай! —  Моментом вскочив, вытряхнул жгучий огрызок папироски и уставился на брата.

— С Марфой, — не стал Панкрат ходить вокруг да около.

— Слушай, брат. Это хорошо, что ты Дуньку с ребятишками привез. Иди, Ванька, погуляй, пока мы с твоим дядькой покалякаем.

Ваня послушно отправился к сараю, смотреть домашнюю живность, а его отец продолжил вешать брату лапшу на уши.

— Ты ж за порог, а она как накинется. А Степа с женкой своей уже ушли на усадьбу. Я дернулся вправо, так пальцы у ней такие крепкие, что чуть рубаху мне не порвала. Во, погляди. – Егор показал дыру на рукаве под мышкой, думая, что Панкрат не помнит, как самолично порвал одежду. – Я влево, а она как запрыгнет, и давай целовать во все открытые места. На кровать меня потащила, а я что, я ж мужик, слабоват на это дело.

— Было что? – повторил свой вопрос Панкрат, всматриваясь в наглые глаза Егора.

— Да не-е, ты что. Как я могу? Она ж теперь жена твоя. А у меня своя есть. Я Дуньку, знаешь, как люблю? У-у-у, аж весь трясуся.

— Оно и видно. Семерых настрогал.

— Ну-у, как бы тебе это сказать, — почесал за ухом Егор. – Дело-то не хитрое.

Из дома вышел Степан.

— Все на картошку, — приказал Панкрат, и Егор расслабился.

Он ждал, что брательник вдарит за жену, но Панкрат почему-то сдержался. Удивительно, разлюбил Марфу, что ли? А раньше таким прытким был, что хоть из дома беги. Чуть что, за Марфу кулаками махал без разбору.

Выкапывая картошку, Панкрат обдумывал, успеют ли трое мужиков поставить хату до наступления холодов. Прикинув, что где-то через месяц уже похолодает, Панкрат решил — стройкой заниматься лучше по весне.

Конец октября.

Марфа стирала в тазу замызганные свекровью простыни и мысленно ругала ее за то, что больше месяца хитрая старуха прикидывается больной. Она уже пыталась поговорить об этом с мужем, но тот принял ее слова в штыки. Не верит. Но больше всего бесит, что Глафира уговорила Панкрата заставить Марфу ухаживать за ней. Мол, те девки — молодые, вдруг нечаянно покалечат или накормят отравой, а Марфа уже старая (по словам свекрови) и более опытная – если что, всю вину обрушить на нее и судить по всей строгости закона.

— Да не бегайте тут, окаянные! – Марфа отвлеклась на девчонок, окруживших ее и кричащих на весь дом. – Брысь отсюда, пока я вас мокрой тряпкой не отходила!

В сени вышла Галя. Вот уже несколько недель свекровь и сноха не общаются, но сейчас Галина пришла узнать важную вещь, так как чувствует что-то странное в животе. Спросила бы у Дуни, да та к новой подруге сбежала, бросив детей на Галю.

— Что-то плохо мне, — сноха прикладывала ладони к животу и прислушивалась. – С кишками что-то.

— Жрать надо меньше, — фыркнула свекровь, не обращая внимание на девушку. – Целыми днями что-то жует, а потом кишки у нее выворачивает. Вона, как раздобрела на моих курах и молочке.

— Не все ж тощей быть, как некоторые, — съязвила Галина, прислонившись спиной к стене. – Ой, вот опять!

Потрогав пальцами сбоку, Галя покраснела.

— Погоди-ка, — Марфа пристроила свои ладони книзу небольшого животика и застыла. – Батюшки! – воскликнула она, почувствовав легкий толчок.

— Газы?

— Дите, дурында ты неотесанная! Дите у тебя там!

Галя засияла от счастья. Столько времени ждала, надеялась, и вот свершилось! Уставившись на свекровь, девушка видела, как та тоже рада, правда что-то она побледнела вся. Через мгновение улыбка с губ Марфы слетела, и женщина кинулась на улицу.

— Быть тебе, дядька Егор, отцом в восьмой раз, — Галя стояла под дверью и слушала, как душа свекрови просится наружу. – Ох, прибьет тебя Панкрат Федосеевич, — обрадовалась она, представляя себя полноправной хозяйкой дома и скотного двора.

 

Глава 22

Наконец, Галя обрадовала свекра новостью, что тот скоро станет дедушкой. Панкрат был счастлив услышать, что его молитвы сохранили жизнь малышу, который дал о себе знать первыми шевелениями. Только Марфа не была рада. Она сидела в жарко натопленной бане и ждала, когда из нее потекут греховные реки.

— Стыдоба. – бубнила она себе под нос, разлегшись на верхней полке. – Сорок седьмой годок подбирается… Ой, что люди подумают? Эх, Марфа, Марфа, и где твои мозги были, когда ты мужицкой плотью утешалась? Ой батюшки мои, грех-то какой. А ну, вытряхивайся, яйцо приросшее. Не девка я, чтоб тебя вынашивать. Горе горькое! Словно черт меня попутал. И куда ты, паскудница старая, глядела? Каким местом думала?

Пока Марфа себя ругала, задыхаясь от жаркого, банного воздуха, Дуня вокруг свекровки пела дифирамбы, понимая, что карге старой долгий век отпущен и надо бы отношения наладить, а там глядишь, и жизнь, как по маслу пойдет. Заглядывается Дуня на брата Егора, нравится он ей. Справный мужик, крепкий, рассудительный. А заботливый какой! С таким, хоть оброжайся, всех ребятишек под свое крыло возьмет, каждого накормит и оденет.

— Марфа! – Панкрат спохватился жены. – Где ты?

— Она в бане, — Галя сидела на кровати и вязала будущему малышу носочки.

— Что ей там делать, не суббота, поди? – Принеся запутанные сети, мужик кинул их на пол и плюхнулся на лавку. – Завтра поутру на рыбалку пойдем. Для тебя, голуба моя, рыбех наловим. Ну и для Дуньки тоже.

— А свекровь что? Неужто обделите, Панкрат Федосеевич? – спрашивала из своей спальни Галя.

— А ей зачем? Она ж не брюхатая. Отрожалась уже.

— Хи-хи, — Галя отложила спицы и направилась к свекру. – Панкрат Федосеевич, а как Вы думаете, можно ли родить, когда тебе уже пятьдесят?

— Что это у тебя за вопросы такие? – Панкрат искоса посмотрел на сноху. – Оно-то можно, но тебе до полтинника, как до Москвы ползком.

— Да так, просто. – Пожала плечами Галя, садясь на табурет. – А если бы Ваша жена понесла, то как бы к этому отнеслись?

Панкрат чуть слюной не подавился. Приподняв сеть, он посмотрел на узлы, выдохнул в голос и неразборчиво промолвил:

— Это у тебя от беременности мысли всякие в голову лезут? Иди лучше своим делом займись.

Галя развернулась и ушла, поглаживая живот. Распутывая сеть, Панкрат подумал о жене. Хм, смешно! Какие дети в их возрасте? Курам на смех. Соседи засмеют. Да и неоткуда детям взяться, постель давно охладела.

Марфа просидела в бане почти час. Уже вся кожа морщинами покрывается, а результата никакого.

— Да что ж ты будешь делать? – взмолилась женщина, сползая с полка. – Срок-то мизерный, пора бы выплюнуть семя бесовское.

Вспомнив, что она забыла принять на грудь, обматерилась, оделась и мокрая побежала к дому.

— Откуда такая размякшая? – Панкрат предстал перед ней, когда она влетела на крыльцо.

— Полотенца забыла прихватить, стирка у меня, — нашла что ответить Марфа. – А ты на рыбалку?

— С утреца пойдем. – Панкрат угрюмо осмотрел взъерошенную жену.

— А сейчас, чем займешься? – Марфа ждала, когда он смоется из дома.

— Пойду в сарай.

— Ну иди, иди.

Панкрат развесил сети на заборе, закурил и потопал к сараю. Марфа, дождавшись, когда тот скроется в хлеву, прихватила бутылку красненькой в сенях и убежала в баню. Там сделала два больших глотка, потом еще три и вновь залезла на полок. Через пять минут Панкрат позвал на помощь Егора, мол, надо бы в сарае пол перестелить, а до этого приглядеть за свинками, пока Степа с Панкратом прогнившие доски снимут. Через час работа в сарае была закончена, поросята загнаны в стойло, и мужики собрались поужинать. Громко обсуждая предстоящую рыбалку, Панкрат запустил мужиков в дом и вдруг со стороны огорода послышался тоненький голосок, будто кто-то струну натянул и отпустил. Держась за дверную ручку, Панкрат обернулся. Из бани выплывала Марфа, поддерживал между ног полотенце. Мужик сощурился. Что это с ней, почему согнулась в три погибели? Захлопнув дверь, неожиданно Марфа затянула народную песню.

— Парней так много холосты-ых! (ик)

— А я люблю жена-атого-о!

— Чудна́я какая-то? – нахмурился Панкрат и спрыгнул с крыльца.

Марфу изрядно качало во все стороны. Она широко улыбалась и еле переставляла ноги.

— Пьяная, что ли? – удивился Панкрат и поспешил завести жену домой, чтобы никто из соседей ее не услышал.

 

Глава 23

Марфа начала смеяться, как сумасшедшая, когда муж подхватил ее под руки. Полотенце упало на землю, и Панкрат увидел красные пятна на нем. Сообразив, что к чему, он сжал челюсти так сильно, что в ушах захрустело, и поволок бесстыдницу в хату.

— Чего это она? – подумала Галина, услышав дикий хохот. Выглянув из спальни, она оторопела.

Марфа машет руками, Панкрат тащит ее, а по полу тянется кровавый след.

— Божечки, — приложив ладонь ко рту, девушка вытаращилась на ребятишек, которые носятся вокруг свекров, как угорелые.

Схватив тряпку, Галя вытерла красные дорожки и загнала детей в комнату.

— Ложись, пьянь подзаборная! – Панкрат пытался уложить жену в постель, а та вырывалась и ржала, как необузданная лошадь. – Ляг, я сказал!

Лицо Панкрата краснело от злости и напряжения. Он прижимал Марфу к матрасу, больно стиснув зубы, и сверлил ее испепеляющим взглядом. Глафира, уставившись на странную картину, не верила своим глазам. Зрение уже плохое, но рассмотреть, что происходит, удалось. Вот Марфа, хохочущая на всю округу, пытается выскользнуть из крепких рук Панкрата, и вот Панкрат, давящий на нее всем телом и сопящий, как старый пес после длительной гонки.

— Забыли, что ли, обо мне? – рявкнула старушка, повернувшись на другой бок. – Совести у вас нет. Детей полный дом, а они тут любезничать вздумали.

Мама своим неоднозначным намеком смогла привести Панкрата в чувства. Он резко отпустил жену и выпрямился.

— В наше время на сеновалах прятались, а тут, как погляжу, уже невмоготу? – бубнила женщина, накрываясь с головой одеялом.

— Мама? – растерялся Панкрат. – У тебя и руки на месте и язык не отсох?

Надо же! Столько времени ее с ложки кормили, мыли, переодевали, а тут она вон, как разговорилась. Глафира скрутилась калачиком. И кто за язык тянул? Угораздило же выдать себя с потрохами.

— Мам, значит, на поправку пошла? – Панкрат подошел к ее постели и присел. – Как ты себя чувствуешь? Сесть можешь?

— Можешь, — перекривляла его женщина, повернув голову. – С вами тут не только оживешь, но и чокнешься. Что вы тут вытворяли? В таком возрасте в любовь играть? Постыдились бы.

— Какая любовь? – Панкрат перевел отрешенный взгляд с матери на… Марфа пропала.

— Панкрат Федосеевич! – Галя истошно позвала свекра. – Держите ее! Угорела, что ли? Как будто с ума сошла!

Выбежав из спальни, Панкрат увидел Галю, тянущую дверь на себя, чтобы не выпустить Марфу.

— Точно, угорела, — смекнул Панкрат. – Выпила и перегрелась.

Кое-как удалось уложить жену, которая вела себя так, словно сбежала из психушки. А ночью Марфу отвезли в районную больницу.  Панкрат весь день не находил себе места. Хмурясь от пережитого стресса, он бродил по двору, выкуривая одну папиросу за другой, и думал о том, что сказал врач Степану, когда тот ездил узнать, жива ли его мать.

— Кровотечение остановили, но ребенка спасти не удалось.

— Стерва, — глаза Панкрата наливались кровью. – К брату моему приставала? Забыть его не можешь?

Вызвав на улицу Егора, Панкрат начал допытывать его.

— Говори правду, с тобой она дите прижила?

Егор трясся от страха, но признаться не смог.

— Откуда мне знать? И когда бы мы успели? У меня ж Дунька под боком. – Егор прятал глаза, переминаясь с ноги на ногу.

— Полюбовника нашла? Кто он? – опешил Панкрат.

Предательница! С мужем ночи проводить отказывается, а сама на стороне дружка заимела.

— Прибью, — и Панкрат быстрым шагом вошел в хату.

Три дня он ни с кем не разговаривал. Молча следил за хозяйством, спать ложился затемно, вставал, как обычно, в четыре утра и сразу шел в сарай.

— Ой, что-то будет, — Галя кормила огромное семейство и думала о свекрови. – Явно сладкой жизнь ей не покажется.

Егор, помогая Степану рубить дрова, часто делал перерыв на перекур. Вслух рассуждал о будущем, вспоминал детство и постоянно задавал один и тот же вопрос:

— Были ли у батьки женщины, кроме Марфы?

Усмехнувшись, Степан размахивал топором и делал вид, будто не слышит. Нечего спрашивать о том, чего быть не может. Отец у Степана самый верный, каких поискать.

В доме все также было шумно. Ребятишки прыгали, кричали, бегали, играли, чем не давали покоя сердитой бабушке. Теперь Глафира не лежала днями, уставившись в потолок. Рассекретилась, значит, поднимайся, шевелись, не прикидывайся умирающей. Глафира медленно переставляла ноги, подходя к окошку, и бубнила себе под нос ругательные слова, адресованные маленьким непоседам. Встанет у окна, постоит, полюбуется промозглой погодой, увидит людей – сама с собой их обсудит, а потом идет к теплой печке кости греть. Посидит на лавке, прижавшись спиной к побеленной кладке, улыбнется своим воспоминаниям, побеседует с Галиной. Вроде девка ничего, сговорчивая, нравится она Глафире. А вот Дунька, кошка плодовитая, раздражает. Давно бы избавилась от ленивой прохиндейки, да только Егорушку жалко. Обслуживать мать его не может, а если он жены лишится, тогда и вовсе Егор пропадет. Какая-никакая, но хоть штаны заштопает. Пока Глафира распаривала старую кожу, в дом вбежал Панкрат.

— Сегодня Марфу выписывают? – запутался мужик в датах.

— Сегодня, — кивнула Глафира, потирая острые коленки.

Панкрат тут же удалился в спальню. Из комнаты послышался скрип дверцы шкафа, затем что-то упало на пол. Глафира сощурилась, вслушиваясь в каждый звук.

— Что ты ищешь? – крикнула сыну.

Тот не ответил и продолжал греметь крышкой сундука, табуреткой и шкафной дверцей. Пока Панкрат «наводил порядок» в вещах Марфы, та уже вернулась. Она вошла в дом, сухо поздоровалась с свекровью и расстегнула пальто.

— А-а, пришла? – Панкрат осуждающе посмотрел на бледную Марфу. – Как пришла, так и уходи. – И бросил к ее ногам чемодан и узелок.

 

Глава 24

У Марфы затряслась нижняя челюсть. Опустив печальный взор на чемодан, она прокрутила в голове только что состоявшийся разговор с Егором. Там, за домом. Женщина предчувствовала, что Панкрат встанет в позу. Она боялась громкого скандала, пока ехала домой. И огласки на всю округу. Думала, если Панкрат заартачится, то лучше уйти по-тихому с его братом. Но Егор проявил себя не так, как она ожидала. И представить не могла, что Егор откажется с ней жить. Даже в мыслях не было. Она так и не поняла, что брат мужа никогда не уйдет от сытой жизни.

— Не-е, я с тобой кочевать по деревням не буду. У нас ничего общего. Ты замужем, я – женат. Побаловались и хватит.

Всю жизнь себе испоганила. Жила лучше всех. Голода не знала. Так не же, приспичило с Егором покувыркаться. Ну как, понравилось? А теперь расхлебывай, Марфушенька, бери свои тряпки и иди, куда глаза глядят. В кухне звенела удушающая тишина. Глафира молча смотрела на сноху, Панкрат ждал, когда она поднимет чемодан и уйдет. Но Марфа медлила. Обдумывая на ходу, как жить дальше, она ничего другого не придумала, как вымаливать прощения. Неожиданно Марфа упала на колени перед мужем, обхватила руками его ноги и закричала:

— Прости меня, Панкратушка! Ой, прости! Не виноватая я! Ни в чем перед тобой не виноватая!

Оттолкнув жену, Панкрат отошел назад. На крик прибежали ребятишки и уставились на ревущую женщину. Самый маленький, Кузя, заплакал от испуга. Лидочка взяла его на ручки и понесла в комнату. Остальные дети последовали ее примеру.

— Прости меня! – голосила Марфа, упершись лбом в недавно помытый пол. – Грех на мне! Грех!

— Встань! – грозно выкрикнул Панкрат. Он ощутил внезапно нахлынувший стыд. Не за жену, а за себя. – Вставай и уходи!

Слушая крики свекрови, Галя прижала к груди подушку. Жалко женщину, очень жалко. Куда она пойдет? На дворе сейчас рано темнеет. Родственников у нее нет. А с родней мужа она не очень-то и дружелюбна. Подруг тоже не имеется. Куда она приклонит голову? На могилу матери и отца?

— Не виноватая я! Бес попутал! Он меня силой взял! Взял, а я промолчала. Как я могла о таком признаться? С него и спрашивай, с него — паршивца!

— Кто? – нахмурился мужик, глядя на платок, покрывающий голову жены. – Кто? Признавайся!

— Братец твой, кто ж еще?! – Марфа подняла голову. Ее глаза были наполнены такой жгучей болью, что Панкрат потерял самообладание.

Выскочив на улицу, он бросился к Егору. Тот висел на заборе, лениво потягивая папироску, которой угостил племянник. Степан был в бане, мыл руки и уже собирался идти в дом ужинать, как вдруг услышал душераздирающий крик отца:

— Убью, паскуда!

Быстро вытерев руки от мыльной пены, Степа выглянул из бани. Отец со всей силы размахивал ногами, а дядька лежал на земле, свернувшись калачиком. Видимо, батя вырубил его с одного удара, потому что дядя Егор даже не стонал. Подбежав к отцу, Степа обхватил его за пояс и оттащил.

— Опять?! Да что все не поделите? – последняя бойня между братьями была еще свежа в памяти парня. – Гляди, у него лицо в крови!

— Мало ему, — тяжело дыша, проговорил Панкрат. – Живьем закопать, чтобы знал, как в чужом дому кучу накладывать!

Домой возвращалась Дуня. Она была у подруги, которая недавно родила. Много общего у Люси и Дуни – куча ребятишек, муж пьяница. Разговоры ведут, правда, не о детях, а о любви. И Люся, и Дуня мечтают стать зажиточными бабами, чтобы все в сельчане завидовали и пальцем на них показывали. Удивительное дело, подруги похожи друг на друга, как сестры, только Люся покрупнее будет. Природа у нее такая.

Подходя к забору, Дуня услышала вопль Степана и поняла — Панкрат и Егор подрались. Но, когда она увидела мужа на земле без признаков жизни, тут же рванула калитку на себя и ринулась к еще теплому телу.

— А-а-ай, убили-и! Уби-или-и! – заорала во все горло Дуня, завалившись на еле дышащего мужика.

Егор хрипел, изо рта и разбитого носа текли красные ручейки, глаза его были закрыты.

— Помогите! На кого ж ты нас покин-ул! – Дуня так кричала, что дети, узнав ее голос, высыпали на улицу.

Лида придерживала Кузьку, а остальные стояли на крыльце и смотрели на убивающуюся горем мать.

— Он здесь жить не будет, — Панкрат метался по двору, пытаясь прикурить. – Этот шакал сам себе вырыл яму. Я его приютил, а он мне плюнул в душу.

Неожиданно девочка Света и два ее брата начали реветь, подходя к горластой матери. Узнав в побитом мужике отца, они стали так отчаянно горлопанить и звать его, что Панкрат обомлел. Остановившись, он уставился на детей. В памяти возродились картинки из прошлого, когда его отец Федос подрался с местным мужиком, который украл у них курицу. Правда, вор нехило отметелил батю, и тот чуть не умер. Маленькие Панкрат и Егор точно также стояли рядом с валяющимся во дворе отцом и рыдали в три ручья. Было очень страшно.

Протерев ладонью лицо, Панкрат поднял девчонку на руки и понес домой. На полу все также сидела Марфа, всхлипывая после истерики. Сунув девчушку матери, Панкрат поднял на ноги жену и посадил на лавку, рядом с мамой.

— Всю душу вынули, — стукнул себя кулаком в грудь. – Только из-за детей я его в живых оставлю. Из-за детей…

Глаза Панкрата блестели от слез. С каждым словом, он бил себя в грудь, чтобы боль не давала заплакать. Панкрат кусал губы и смотрел на маленькую Светочку, которая обняла бабушку и рыдала.

— Ведите его в баню. Пусть там отмокает. Пусть там живет. Чтоб глаза мои его не видели…

 

Глава 25

Сорвав с гвоздя фуфайку, он пулей выскочил из хаты. Направляясь к калитке, заметил краем глаза сидящего на земле Егора, который держался за голову, а рядом – его жена. Мальчишки обступили отца с матерью и громко всхлипывают. Сердце сжалось от жалкого вида этой никчемной семейки. Толкнув ногой калитку, Панкрат выскочил на дорогу. Остановился. Вынул из кармана пачку, понял, что она пуста. Смял и выбросил на обочину. До поздней ночи никто не знал, куда ушел Панкрат. Все сидели в своих комнатах, тихо, не общаясь между собой, и только Степан с Галиной закрывали на ночь сараи, накормив скотину. Входя в дом, они переговаривались шепотом, чтобы никто не услышал.

— Я так и не понял, почему отец вспылил. Из-за ребенка? – Степан снял калоши и поставил их под лавку в сенях. – Сначала с матерью поругался, потом на брата кинулся. Белены, что ли, объелся?

— Ту белену изменой называют, — ответила Галя, снимая платок.

— Какой еще изменой? Дядька нашел кого-то? Когда успел, он же дальше двора никуда не ходит?

— Нашел, прямо тут, в нашей хате.  – Галя открыла вторую дверь. – Только тс-с. – Поманив мужа пальцем, повела его в комнату.

Степан поспешил за ней. Галя закрыла за ним дверь, села на кровати и еле слышно рассказала, какая у него «благородная» мамаша. Вытаращившись на нескромную на некоторые словечки жену, Степа медленно опустился на кровать.

— Брехня. Быть такого не может, — выдавил из себя, небрежно расстегивая пуговицы на рубахе.

— Не веришь? Сходи, у батьки своего спроси, — Галя развязала поясок, и длинная юбка упала на пол. – Гульнула, чуть в подоле не принесла… Она ж в бане почти два часа просидела. Забыл? Напилась, как алкоголичка. Фу. Таким способом от нежелательного дитя и избавляются.

— А ты, откуда знаешь? – уставился на раздевающуюся жену Степан.

— Оттуда. Ложись, ночь на дворе.

— Не, я батьку подожду. Хочу с ним об этом поговорить.

— Лучше не стоит, иначе и тебе достанется. Спи, — Галя занырнула под одеяло и прикрыла глаза.

Со свекровью все понятно. От нее избавиться не составит труда, осталось выждать время, но в доме столько родственников собралось, что ступить негде. Как этих выселять? Галя незаметно погладила живот, представив, как будет выглядеть ее ребенок. Пусть будет девочка. Так хочется иметь маленькую куколку, чтобы утереть нос сестрам. Те, припадочные, ни дружить не умеют, ни помогать. А доченьку Галя научит всему, что сама умеет. Будут вместе пирожки лепить, носочки вязать, морковку полоть. Представив маленькую девчушку с хвостиками на голове, сидящую на корточках и дергающую пухлыми пальчиками травинки, Галя невольно улыбнулась.

— Вы все ей в подметки не сгодитесь, — случайно сказала вслух, вспомнив о сестрах.

— Что? – Степа лежал на боку, уставившись в темноту и думал о матери.

— Ничего. Спи.

Галя проснулась в три часа ночи из-за грохота в сенях, потому что их комната расположена ближе, чем все остальные. Она подумала, что опять кто-то из детей ходит по ночам и балуется, ковыряясь в чулане. Такое уже было пару раз, но кто именно занимается ночным баловством – неизвестно. Никто ни разу не пойман. Почему решила, что это дети? Потому что взрослые спят, как убитые. Да и не будут, например, бабка или сама Марфа чудить. Глупо. Галя нехотя вылезла из-под одеяла и двинулась к двери. Приоткрыв ее, оставила узенькую щелочку, чтобы с поличным поймать непоседу, мешающую отдыхать. В кухне темно, но в окно пробивается лунный свет, который даст понять, кому не спится, когда он будет возвращаться обратно. Подождав несколько секунд, девушка поняла, что интерес пропадает, потому что безумно хочется спать. Но ложиться не стала. В сенях вновь зашумели. Раздался отвратительный скрежещущий звук, будто чем-то острым царапают стекло.

— Бр-р, — передернуло Галю. – Что он там делает?

Она почему-то думала на Ваньку. Тот слишком надоедливый, всюду лезет, задает нудные вопросы, пытается помогать, хотя у самого руки не из того места растут. Поначалу Галя показывала, как чистить картошку, подметать пол, пришивать пуговицу, но потом так надоело, что Ванька ей опротивел. То иглу оставит на ее кровати, то палец порежет, а потом хнычет, как девчонка, а недавно полез в печку дровишек подкинуть, так чуть не спалил всю хату. Правда досталось Алешке, потому что свекор застал его с коробком спичек в руке. Благодаря Галине трехлетний мальчонка был спасен от попытки отлупить его.

— Ну иди же быстрей, — пробормотала Галя, вновь заглянув в щелку. – Долго ты там возиться будешь? Сейчас я тебя за уши потаскаю.

В сенях наступило затишье. Галя уже успела расстроиться, а вдруг этот шалопай проскочил, и она его не заметила?

— Нет уж, я сейчас всем докажу, что это ты банку со сливками разбил, а не Федька.

Осторожно прокравшись через кухню к двери, девушка приложилась к ней ухом и замерла. Там кто-то шебуршит, двигает предметы. Неужели ворует еду и ночью ест втихомолку? Кормят детей от пуза, почему бы и не попросить, если ты не наелся? Вдруг из-под двери потянуло жженой травой. Это еще что, курить вздумал?

— Ну я тебе сейчас покурю. Не хватало, чтобы дом сжег, паршивец малолетний, — Галя резко распахнула дверь и одной ногой переступила порог. – Ты что здесь вытворяешь, ночной курильщик? А ну, быстро спать!

Рявкнула она, прищуриваясь, чтобы разглядеть, куда спрятался мальчишка.

— Я сейчас веник возьму и как дам, — помахала кулаком в воздухе.

— Молчи, чего разоралась? – из чулана кто-то подал голос. – Иди сюда, а то разбудишь всех.

Галя встала на пороге чулана, и вдруг темная фигура выпрямилась во весь рост. Это явно был не ребенок.

— Теть Люсь, а Вы что здесь забыли? — опешила девушка, увидев подругу Дуни.

Следующая страница