Глава 90

За последнюю неделю Степана будто подменили. Удивительно, но он старался помочь жене по хозяйству, извинился перед Ефимом Петровичем, тот простил его и взял в трактористы. Степан даже с детьми возился, как настоящий отец, умудрился построить с ними скворечник, лестницу для чердака, а сегодня взял с собой на рыбалку дочек. Те охотно согласились, но чуть позже, когда Степан привел их на озеро, Маня загрустила. Она никак не могла выбросить из головы ту тетю, которая назвалась мамкой. Маня уже спрашивала у Галины, что за женщина приходила, но та ответила, мол, эта женщина была не в себе, вот и перепутала ее с другой девочкой. Вроде бы и складно, но как-то на душе неспокойно. К Настьке никто не приходил из чужих, а ведь бабушка когда-то сказала, что она приблуда, которую мамка нагуляла и на отца повесила. Запомнились слова бабули, хоть Маня и маленькой была, но та фраза навечно врезалась в ее память. Бывает, хочется с Настеной поиграть (иногда получается сладить), да только все чаще Маня ее ненавидит. Мамка над ней, как курица над яйцом, кудахчет. Хвалит за то, что и пишет она в тетрадках чисто, и ошибок нет, учится прилежно, всегда опрятная, аккуратная. А Маню совсем не хвалит, только ругает – за плохие отметки, волосы нечесаные, за то, что Маня жалуется на сестру по делу и без.

— Ну, кто червя насадит? – Степан разложил на берегу удочку, банку с наживкой, ведро и перекус.

— Я! – выдвинулась Настя, подняв руку, как будто она сидит за школьной партой.

Маня сощурилась, уставившись на сестру. Опять она лезет вперед нее. Наглая какая!

— Я тоже хочу! – крикнула Маня, подскочила к консервной банке и резко подняла ее.

Не удержав, нечаянно высыпала червей. Те переплелись между собой и попытались расползтись, но Степан сгреб склизкий комок ладонью и положил обратно в банку.

— Давай, сначала Настя, а потом — ты, — улыбнулся отец.

— Нет! Я первая хочу! – подхватила удочку Маня и начала тянуть леску.

— Порвешь, подожди, — заметно разозлился отец на прыткую дочурку.

— Ты мне ничего не даешь! – закричала Маня, отбросив удочку. – Все только Настьке! Вы ее любите больше меня!

— Неправда, — Степан поднял удочку. – Не придумывай.

— Правда! Как можно любить глухую рыбу?

— Я не Ыба, — обиделась Настя.

— Рыба! Ты рыба! Дать бы тебе леща! – замахнувшись кулаком, Маня чуть не ударила сестру, но отец успел перехватить ее за руку.

— Чего завелась? Настя первая попросила, а ты чего молчала? Сейчас она будет ловить, а потом – ты. Сядь и жди.

— Не буду ждать! Не хочу! Ты специально так сделал, потому что не любишь меня! – затопала ногами Маня. – Настя – приемыш, а ты только ее и любишь. Так нечестно!

— Это ты приемыш, — ляпнул Степан и тут же сел на корточки, чтобы насадить червя.

— Я? – слезы брызнули из глаз. – Ты врешь!

— Не вру. Не лезь к сестре, она не виновата, что ты у нас живешь. Это Галина тебя к себе взяла.

Степан будто впал в прострацию. Он говорил и говорил монотонным голосом, делая ребенку больно своими словами, а Маня слушала и тряслась, будто ей стало холодно.

— Ведешь себя, как волчонок, — продолжал отец, раскручивая леску. – Спасибо должна сказать нам за то, что не бросили, когда твоя родная мамка сбежала с каким-то прохвостом.

Настя не верила своим ушам. Она переводила удивленный взгляд с отца на сестру и тоже была готова расплакаться, видя, как сестра бледнеет.

— Врешь! Ты все врешь! – сжав кулаки, Маня резко развернулась и побежала прочь.

— Куда? – выпрямился Степан. – Стой, суматошная!

— Папка, засем ты сказал? – зарыдала Настя, широко открыв рот.

— Сколько можно терпеть ее выходки? – насупился мужик, доставая курево из кармана штанов. – Надоела она со своими психами. Я что, не вижу, как она издевается? Раньше надо было на место ее ставить. Хватит смотреть, как эта девка гонором берет.

Маня летела через все поле, не чувствуя под собой ног. Она заливалась горькими слезами и думала, что батька нарочно ее оговорил. Нет! Это Настьку взяли, а Маня и есть родная дочка! Сначала девочка хотела прибежать домой, потом решила, что ей там делать нечего. Свернув на дорогу, она кинулась к магазину. Так хотелось пожаловаться маме, что отец выдал страшные слова, но она передумала. Распахнув дверь магазина, Маня встала в тамбуре и уставилась на Галю, которая обслуживала покупателя.

— Мань, ты чего? – Галя увидела зареванное лицо дочки. – Что случилось?

— Я тебя ненавижу! – выплеснула девочка перед покупателями. – И тебя, и батьку, и Настьку!

Она выбежала на улицу. Галя бросилась следом, но перед магазином уже никого не было.

— Маня! – покрутив головой, женщина испугалась.

Что могло случиться? Почему ребенок такой нервный?

— Степка-а, — прошептала Галина, вспомнив, что муж взял детей на рыбалку. – Что ты ей сказал?

— Галя, ну долго еще? – спешили покупатели. – Давай быстрей, обед заканчивается! На работу пора!

Встав за прилавок, Галина ощущала смятение в душе. Не дай бог, Манька учудит чего. Она ж с норовом. Чуть что не по ней – может и на крышу взобраться, и уйти в дальний уголок деревни. Было – научены.

Но в этот раз Маня действительно спряталась так надежно, что ее не могли найти сутки. Сначала Галя со Степаном поссорилась, узнав правду, почему ребенок схоронился, а потом уже искали всей деревней. На третьи сутки нашли девочку, правда в Васильках, в оборванном платье и с кровавыми ранами. В больнице девчушку обследовали, дали успокоительного, и было заведено уголовное дело. Над ребенком надругался неизвестный, но как она смогла сбежать от него – один бог знает. После этого случая Маня стала замкнутой, нелюдимой. Стоило Гале дотронуться до ее волос, чтобы причесать, так девочка кидалась на нее со звериным рыком, кусалась и царапалась.

— Не могу больше, — плакала Галина, сидя за столом в кухне. – Уже месяц прошел, а она все такая же, дикая. Господи, лишь бы нашли того изверга, кто с ней сотворил этот ужас.

Но его не нашли, даже спустя почти семь лет. Долгие семь лет Галина боролась с трудным характером дочери, но ей так и не удалось исправить то, что осталось в душе ребенка. Страшное происшествие сотворило из девочки настоящее чудовище.

— Настя! – Галя пришла вечером с работы и не застала детей дома. – Куда вы запропастились?

Дверь нараспашку, в доме пусто, по двору куры ходят, в огороде не полото, воды в бочке нет.

— Ну я вам сейчас покажу, — злилась Галя, выгоняя кур из огорода. – Все гряды раскопали, квохи облезлые.

Издалека послышалось мычание коров. Видимо, дочки за кормилицами отправились. Вот делать нечего, коровки сами дорогу знают, зачем их сопровождать. Дождавшись, когда кто-нибудь появится, Галя вышла из дома, заслышав скрип калитки.

— Ну и где мы ходим? – ее недовольное лицо узрела Настя.

— За Буренками ходила.

— А Манька где?

Дочь изменилась в лице и пожала плечами.

— Неужто опять с этим хлыщем по деревне шляется? – заворчала мама. – Ну я ей сейчас покажу, засранка такая.

Сорвав свежий куст крапивы, Галина понеслась искать неблагоразумную дочь.

 

 

 

Глава 91

Ноги ее тянули к клубу. Однажды она застала Маню там, целующуюся с парнишкой, которому вот-вот армия светит. Оттаскала Маню за волосы, притащила домой, закрыла в комнате, а та так кричала и плакала, будто руки на себя наложит, что Галя испугалась и выпустила. Потом был долгий разговор, Маня божилась, что ничего предосудительного у нее и в мыслях не было. Просто Андрейка неожиданно поцеловал ее, а она отскочить не успела. Растерялась. На первый раз Галя поверила, но позже был и второй, и третий… Галя находила дочь в самых неожиданных местах: за школьным садом, у оврага, на берегу озера. И всякий раз Маня получала нагоняй, но ее быстро созревшая женская сущность жаждала приключений, хотя девушка знала – мать отлупит так, что сидеть не сможешь.  

Подлетев к клубу, Галина остановилась. Сердце колотилось, как заведенное. Не дай бог, Манька попробует запретный плод. Соплива еще к мужикам в объятия падать. Отдышавшись, Галя медленно двинулась вокруг одноэтажного здания. Неслышно ни разговоров, ни смешков Манькиных. Заходя за угол, Галя разочаровалась. Ну что, по всей деревне теперь бегать, что ли?

— Ну кобыла германская, — пробубнила женщина, сжимая в руке крапиву. – Ну что мне с тобой делать?

Проходя вдоль стены, мимо старого малинника, Галя вдруг заметила, как колышутся ветки. Она устремила строгий взгляд вглубь кустов. Оттуда доносится еле уловимый ухом шум. Сделав два шага Галя засопела, в голову полезли грязные мысли. Шагнув еще ближе, женщина просунула руку между ветками и слегка отодвинула их. На земле, среди зарослей, лежат двое: парень и девушка. Неприятно стало, но Галя не отступила. Присмотревшись, она увидела, как рука парня энергично двигается под расстегнутой блузкой. Галю словно окатили горячей водой. Пот проступил на лбу, затылок начало печь, на животе напряглись мышцы.

— Ах ты ж дрянь такая! – заорала во все горло Галя. – Ах ты потаскуха!

Она ввалилась в малинник, схватила девку за подол и потянула на себя. В это время махала крапивой и опускала ее на голые ноги дочки, которая пыталась отползти подальше.

— Ты что тут делаешь, а? – вопила мать, лупцуя наглую девчонку. – Разлеглась она тут! Оголилась! Ни стыда, ни совести! Выросла? Выросла, я спрашиваю? К мужикам потянуло? Сейчас я из тебя всю дурь выбью!

Прикрывая лицо руками, Маня взвизгивала. От крапивы горела кожа на ногах. Мать била так, что жгучие листочки разлетались во все стороны. Андрея уже и след простыл. Испугался злющей тетки и смылся от греха подальше. Галя продолжала орать, лупить и оскорблять дочь последними словами.

— Да сама ты потаскуха! – вырвалась наконец Маня.

Она отпрыгнула назад и начала судорожно застегивать пуговки на блузке. Лицо красное, руки дрожат, а сама трясется от страха.

— Отойди от меня! Да, я взрослая! Я скоро замуж выйду!

— За кого? – задыхалась Галя. – За этого? Нужна ты ему, как собаке пятая нога! Да кто тебя, порченую, возьмет? Ты на себя посмотри…

— На что смотреть, на что? – вытянулась в струну девушка. – На это? – показала пальцем на обожженную щеку. – Так это ты виновата, что кипятком меня облила.

— Я не обливала, неправда. Ты сама к ведру полезла. Ты ж никого не слушаешь, все делаешь по-своему!

— А что мне тебя слушать? Ты мне кто? Мать? Не мать ты мне! – рявкнула Маня, вытерев мокроту под носом.

— Не мать? – ком подкатил к горлу. До чего ж дрянная девка выросла, никакой благодарности. – Быстро иди домой!

— Сама иди. – огрызнулась девушка, поправляя волосы на затылке.

— Я сказала, иди домой, — процедила сквозь зубы Галя.

— Когда захочу, тогда и приду. – продолжала дерзить Маня.

— Попробуй только не пойти, я тебе, как сидорову козу… — отбросив потрепанную крапиву, Галя сняла косынку. – И за что ты так со мной, а? Я же тебя с малолетства растила.

Глаза матери заблестели от проступивших слез. Стало так обидно, что захотелось плакать, но она сдерживалась.

— А я просила? Зачем ты меня от матери забрала? От родной матери оторвала, а теперь плачешь. Сама виновата!

— Глупая ты, Маня. И ничего-то ты не знаешь.

— А что мне надо знать? Что ты меня материнской любви лишила? Уродом сделала, всю жизнь шпыняешь, а родную дочку любишь, хотя она и богом обижена.

— Не смей!

— Что? Правда глаза колет? Правильно бабка Марфа говорила, что тебя бог наказал за то, что ты к батьке Степану вовремя подлезла. Ха! Так тебе и надо, и Настьке твоей, и…

Нахальный тон оборвала резкая пощечина. Маня, вытаращившись на мать, выпустила несколько слезинок, затем резкими движениями вытерла лицо.

— Еще раз ударишь, — исподлобья глядя на Галину, девушка приготовилась давать отпор.

Неважно, кулаками, ногами, но побои она больше не потерпит. Видимо, мать почувствовала воинственный настрой дочери, а, может быть, прочитала это в ее остервенелом взгляде, отряхнув руки, женщина повторила еще раз:

— Быстро домой. Я десять раз повторять не буду.

И зашагала в сторону своей хаты. Приведя себя в порядок, Маня потопала по дороге, но не к дому, где живут приемные родители, а туда, где проживает Андрейка. Она шла, иногда всхлипывала, ощущая жжение на ногах. Вот зараза! Привыкла бить то крапивой, то прутом, то вожжами. Надоело! Сколько можно терпеть обид от посторонней тетки? Вырастила она, вскормила, а кто-нибудь спросил Маню, согласна ли она жить вдали от родной матери? Никто не спрашивал. Забрали. Увезли. Разлучили! Пора избавляться от этой семейки и начинать свою, новую, счастливую жизнь! Свернув с дороги ко двору Ивановых, Маня встала у калитки. Поправив под грудью платье, ступила на тропинку.

— Андрейка! – кликнула любимого.

Тот вышел из-за сарая, внимательно изучил, пришла ли с Манькой ее мать. Не увидев грозную женщину, неуверенно подошел.

— Ну что, сильно попало?

— Это неважно, — гордо задрав нос, Маня улыбнулась. – Что ты там о свадьбе говорил?

— Ну-у чего-о… — замялся парнишка, опустив глаза.

— Ну? – уставилась на него Маня. – Забыл или прикидываешься? Тогда я напомню: «Если у нас все будет, то мы поженимся» — так?

— Ну, так, — он с прищуром посмотрел на Маню.

— Точно?

— Да точно, точно, — буркнул Андрей.

— Тогда пошли.

— Куда?

— Исполнять твое заветное желание.

 

Глава 92

От радости сплюнув через забор, Андрей криво улыбнулся. Он понял, куда клонит Маня, и уже разгорелся желанием, как вдруг его позвал отец.

— Я сейчас, — поправил кепку Андрей и побежал к отцу.

Встав у крыльца, он задрал голову, чтобы лучше слышать просьбу, которую сейчас ему изложит батя. Маня пристально наблюдала за мимикой парня и дяди Игоря. Поначалу Андрейка улыбался, потом улыбка исчезла и на лице парнишки появилась недовольная гримаса. Маня пыталась подслушать, но Игорь Васильевич говорил так тихо, что ни одного слова разобрать не удалось. Закусив губу, Маня нахмурила бровки.

— Понял? – громче спросил Игорь Васильевич.

Маня подняла голову.

— Понял, — с грустью в голосе ответил сын.

— Иди.

— Сейчас схожу, — добавил Андрейка и направился к Мане.

— Чего ему надо? – вполголоса спросила она, когда Андрей был совсем близко.

— Ничего, — буркнул тот и открыл калитку.

Маня коротко глянула на мужика, который смотрел на них так, будто хотел испепелить, и сразу отвернулась.

— Мне батька указание дал, сходить к соседу и помочь ему мотоцикл починить. Пообещал Михалычу, а меня не спросил.

— Потом сходишь, время идет, — торопила парня Маня.

— Боюсь, ничего не получится, — вздохнул Андрейка и остановился у забора Михалыча. – Батька смотрит?

Маня отошла чуть назад.

— Не, ушел.

— Ладно, я пойду, — только хотел завернуть к дому Михалыча, как Маня ухватилась за его руку.

— Нет уж. Обещал – исполняй, — строго сказала она.

— Так батька тоже придет чинить. Увидит, что меня нет, орать будет.

— Не будет. Мы с тобой за озером спрячемся. Нам полчаса хватит.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, побежали.

Потянув за руку Андрея, Маня смогла уговорить его. Оба рванули в сторону поля, но не успели выбежать за пределы огородов, как Маню окликнула Настя.

— Тебя мать ждет! – кричала она, увидев сестру. – Она уже ругается!

Настя говорит чисто, благо, бог милостив, недуг отпустил, но есть некоторые погрешности: осталась привычка переспрашивать, буквы «р» и «ф» то исчезают из ее лексикона, то вновь появляются. Но Настя не отчаивается, тренируется ежедневно, заламывая язык так, чтобы «р» была четкой, складывает губы, чтобы «ф» звучала, как положено.

Маня обернулась. Сестра стояла на скотном дворе и кричала со всей мочи. Вспыхнули переживания, что ее услышит мать и тут же погонит Маньку домой.

— Вот дура, — обозлилась Маня. – Сейчас мамка прибежит. Давай быстрей, чтобы нас не застали.

Парочка побежала со всех ног. Настя еще что-то крикнула, но Маня не слушала. Она преследовала одну единственную цель – поскорее выйти замуж и освободиться от опеки Стрелецких.  

— Где она? – мать вышла из хаты, не дождавшись старшей дочери.

— Убежала, — пожала плечами Настя, неся пустое ведро.

— Куда? – Галя закинула на плечо косынку.

— Туда, — показала рукой дочь. – Она с Андреем сбегла.

— Опять? – лицо матери перекосилось от безысходности. – Зараза такая, притащит в подоле — даст людям повод для сплетен. Господи, да за что мне все это?!

На улице темнело. Звезды, одна за одной, появлялись на мрачном небе, в кустах пели сверчки, над озером опускался густой туман. Тишина-а… Спокойствие. Умиротворение. Маня лежала на прохладной земле и улыбалась мерцающим звездам.

— Ну, я пошел, — Андрей сел, застегнул ремень на поясе, поправил рубаху и глянул на наручные часы, доставшиеся ему в наследство от деда. – Ох ё-о-о!

Резво вскочил на ноги. Отряхнулся.

— Почти час прошел! Ну сейчас мне батька зада-аст, — испуганная мина Андрея рассмешила Маню.

— Ты чего? Ха-ха! Дурачок, что ли? Ха!

— Чего ржешь? Он, наверное, у соседа с мотиком ковыряется и меня ждет. Уф-ф, чтоб подзатыльником огреть.

— Нет, ты правда его боишься? – поднялась на ноги Маня.

В ее волосах запутался всякий мелкий мусор. Она распустила локоны и чудно́ встряхнула головой. Аж два раза. Собрав хвост на затылке, перетянула его резинкой.

— Тебе сколько лет, трусишка?

— Причем тут это? – Андрей медленно пошагал к полю.

— Ты же взрослый. В совхозе помогаешь, работаешь… — поплелась за ним Маня.

— И что? Теперь должен на батьку кулаком замахиваться?

— Почему бы и нет? Ты сам решаешь, куда тебе ходить.

— Так! – рассердился Андрей. Повернувшись, он сжал челюсти. – Не лезь, не смей ссорить меня с батькой. Он не такой…

— А какой? – ухмыльнулась Маня.

— Он хороший. Правильно он сказал, чтоб я с тобой и не думал связываться.

— Что? Почему это? – разозлилась Маня.

— Потому, — и Андрейка поплелся дальше.

— Нет, стой! – она обежала его и встала. – Говори, что этот старый хрыч про меня наплел? Что, считает меня уродкой? – девушка откинула локон у виска, оголив шрамы на щеке. – Я образина, да? Ты тоже так считаешь?

— Не считаю, — Андрею стало не по себе.

Он никогда не делил людей на красивых и некрасивых. Его дед был безногим, и учил Андрейку относиться к людям одинаково.

— Врешь! Врешь и не краснеешь! И как теперь насчет женитьбы?

— Хм…

— Что молчишь? Если ты решил меня использовать, то я, знаешь, что сделаю? Знаешь?

Маня чуть не плакала. Уже и так понятно, что Андрей передумал вести Маню под венец, но она ждала, когда он сам это скажет.

— Ну?

— Не передумал, — промямлил он и обошел девушку.

— Когда? Когда пойдем в сельсовет?

— В июле.

— Так долго?

— Будешь приставать – вообще не пойдем.

— Гм, ладно, — сглотнула Маня и поравнялась с Андрейкой.

Расстались они между соседскими огородами, чтобы ни мать, ни соседи не видели их. Если Игорь Васильевич против, то пусть для начала успокоиться, а потом, когда заявление будет подано, ему не отвертеться. Так решила Маня. Подойдя к дому, она прислушалась. В окнах горел свет, на кухне гремела посуда. Решив, что лучше не входить и переночевать в сеннике, чтобы не огрести от матери, Маня ринулась к сараю. Но не тут-то было. Из сарая вышел отец. Маня опешила. Отец выглядел хмурым и очень расстроенным. Увидев Маню, он наморщил лоб.

— И где ты шляешься?

Его голос был настолько грубым, что девушку передернуло.

— К подруге ходила, — не нашлась, что ответить она.

— К какой подруге?

— К Нинке.

— Нинка с матерью второй день в районе прохлаждаются, насколько мне известно.

И тут Маня опустила глаза на руки отца. Его руки медленно расстегивали ремень.

— Правду скажешь или как?

— Я не вру-у, — жалобно протянула девушка, сделав шаг назад.

Ремень выскользнул из петель штанов. Намотав один конец на запястье, Степан насупился.

— С кем по ночам шляться вздумала? – он двинулся на дочь. – Почему мать за тобой бегает, как за потерявшимся теленком? Где ты была? С кем?

— Ни с ке-ем, — Маня отступала.

— Говори, а то я! Ну?

Солдатская бляха взмыла вверх, и Маня зажмурилась.

 

Глава 93

Опустив руку, Степан выдохнул в голос.

— То-то же. Будешь знать, как мать не слушаться.

Маня, открыв глаза, увидела, как отец заправляет ремень в петли и ухмыляется. Напугать решил? Взрослую девушку напугать? Из ее глаз брызнули слезы.

— Не реви, иди к мамке, проси прощения. В следующий раз на спине ни одного живого места не оставлю. В ноги должна матери кланяться за то, что она тебя от кукушки уберегла. Эх, непонятливая ты натура, Манька, как будто у тебя в голове не мозги, а дырка. Ветер так и свистит, а слушаешь, рот открывши, да делаешь так, как насвистано. Тут Настя проговорилась, что ты к своей мамашке сбечь хотела. Так слушай еще раз, коли с первого раза не впитала мои слова. Мамка твоя на передок слабовата. Нарожала, бросила, и поминай как звали. Когда она приезжала за тобой, уже с брюхом была. Это ж который десяток она на свет произвела, а? Батьки у всех разные, дома своего не имеет, таскается твоя непутевая мамаша по белу свету, ищет, куда б примкнуть, да где хвостом повела, оттуда ее гонят. Поняла? Или ты хочешь у нее на посылках прислуживать, сопли дитя́м подтирать, ночами их успокаивать? Если этого желаешь, то так и скажи, разыщу твою мамашу, отвезу к ней, и живи, как душе угодно. Но если с нами жить собираешься, то рот на замок. Чтобы мать о тебе не думала, не бегала и не искала. Как только получишь документ, можешь смело искать свой путь. Мы держать не станем.

— Угу, — всхлипнула девушка.

Степан обошел ее и потопал в дом.

— Еще год остался, — прошептала Маня, прокручивая в голове слова батьки. – Еще год и… — Обернувшись, она увидела, как отец поднимается на крыльцо. — И идите вы все к чертовой матери. Катитесь колбаской.

После трудного разговора, в душе Мани закралось сомнение: неужели мать такая, какой ее описал приемный отец? Детей нарожала, хаты нет, мужа – тоже… Или он специально так сказал, чтобы себя оградить от соседских языков? Мол, если Манька убежит, то о Стрелецких поползут страшные сплетни. Был случай, когда Галю отругала одна старушонка, когда увидала, как Галя лупит старшую дочь. В тот момент прям камень с плеч упал, потому что старушка, не поняв, в чем причина, сразу кинулась на Галину с осуждениями. Уводя в дом Маню, Галя подумала вслух, что эта бабка разнесет сплетни по деревне. А нет, обошлось.

Постояв еще немного, Маня зашагала к дому.

— А чего это я так испереживалась? Незачем целый год маяться. Через два месяца стану женой, вот и уйду в дом мужа. Ха! Вот я глупая, совсем забыла, что скоро стану женой!

Войдя в хату, она потопталась на пороге, а потом закрыла за собой дверь. Галя убирала посуду в шкафчик. Услышав скрип двери, обернулась.

— Пришла?

— Пришла, — довольная Маня сняла башмаки. – Теперь спать иду.

— Завтра, поутру, сначала коров подоишь, а потом грядки поливать.

— А чего это я? А Настька?

— Мы с Настей едем в больницу. Нас врач ждет.

— А-а, — смекнула Маня, — она ж у нас хворая родилась.

— А ну, цыть! – разозлилась Галя. – Быстро спать. И чтоб обед приготовила, батьку встретила.

— Да-да-да, — кивнула несколько раз девушка, уходя в комнату.

Настя уже дрыхла. Проходя мимо ее двери, Маня фыркнула.

— Чтоб тебя не долечили, клуша глуховатая. Чтоб ты всю жизнь одна была, без мужа.

Пребывая в мечтах о предстоящей свадьбе, Маня разделась и легла на кровать. Как же здорово, что у нее есть Андрейка! Все девчонки обзавидуются, когда Маня наденет белое платье с фатой и станет Ивановой! Подруг у Мани нет, не сложилось. Да и плевать! Кому они нужны?

— Вот пусть теперь локти кусают. Пусть завидуют. Меня уродкой считали, а я первая из всех вас замуж выйду, — засыпая, пробурчала девушка. — Вас, красивых, никто замуж не возьмет, а я… я…

Маня уснула крепким сном. Всю ночь ей снилась свадьба с большим столом и улыбчивыми гостями. Люди веселятся, поздравляют молодых, кричат «Горько!» Маня стоит во главе стола и осматривает пришедших. Здесь и соседи, и председатель с женой. Ефим Петрович подносит большой сверток, невеста разворачивает его, а там платье огромных размеров.

— Ну и что ты мне принес, хрыч старый? – Маня швыряет платье в лицо самого председателя. – На свою толстуху его напяль!

Все вокруг смеются, Маня задирает нос кверху, а сама косится на народ, сестру ищет. Настьки нет, не пришла. Конечно, не придет, Маня ее не звала, только пригрозила, чтобы сестра не показывалась ей на глаза. Свадьба ведь во дворе Ивановых проходит! Родителей тоже нет. И это — Манькиных рук дело. Приказала дома сидеть и носа не высовывать. Ай да Манька, ай да повелительница!

— Манька!

Откуда-то издалека раздается голос матери.

— Манька, чтоб тебя!

Открыв глаза, девушка поняла – это был сон, а вот крик настоящий, живой.

— Долго я буду ждать? Нам в дорогу пора! – Галя стояла у печи и шнуровала ботиночки. – Где ты там? Хватит дрыхнуть!

Потянувшись, Маня зевнула. Села, покрутила головой, пожалела, что свадьба оказалась сном и побежала к матери.

— Коров я сама подоила, в поле их веди. На обед суп свари, батька голодный приедет. Надеюсь, и мы до обеда управимся.

Покосившись на улыбающуюся Настю, Маня скривила рот. Стоит тут, лыбится, тетеря глухая.

— Ну пока, — махнула рукой Настя и вышла в сени.

— Давай, шевелись. Сейчас коров выгонят. – торопила дочь Галя. – И да, чтоб из дома ни ногой.

В ответ Маня зевнула. Галя и Настя ушли, а Маня, выпив кружку воды, умылась, переоделась и потопала выводить коров на пастбище. Вот уже и мычание раздается из всех дворов. Толстопузые кормилицы, медленно подтягивающиеся к остальным, медленно переставляют ноги, жуя на ходу «жвачку». Маня вывела своих буренок и отогнала к пастуху. Возвращаясь назад, она заметила у дома Ивановых двух женщин и молодую девушку, которая улыбалась, пожимая плечами.

— Давненько я вас не видела, — обнималась с незнакомкой мать Андрея. – Так соскучилась. Хоть бы письмецо прислали.

— Родня? – промелькнуло в голове Мани. – Кто такие? Откуда?

Но ее больше заинтересовала девица, одетая в коротенькое платьице. В таких в деревне ходят, не положено. Маня с опущенной головой проскочила мимо, зацепив ухом одну фразу «вечером отпразднуем, а завтра…»

— А что завтра? – спросила себя Маня, отдаляясь от дома Андрея. – А что праздновать? Вроде сегодня ни у кого из них нет дня рождения… — перебрала в голове всю семью, но так и не вспомнила, кто из них родился в мае.

Полдня ее голова была забита мыслями о гостях, приехавших к Ивановым. Маня волновалась, кто та девушка, зачем она здесь? Очищая картофель от кожуры, она вдруг поняла:

— Невеста, что ли? – и тут же швырнула неочищенный клубень в ведро с водой.

Такая злоба пробрала Маню, что ей захотелось подбежать к той девице и вцепиться в ее короткие волосы. Фу, какая она подлая! Какого черта приперлась в деревню? Своих женихов не хватает, что ли?

Маня еле дождалась вечера. Пригнав домой коров, она спешила обратно, потому что во дворе Ивановых творится что-то непонятное. На улицу выставляются столы, женщины бегают с тарелками, мужики курят на завалинке и смеются, шутя над молодыми парнями, мол, все там будут, каждому придется сапоги топтать. Что за сапоги и где их топтать, Маня не разобрала. Привязав коров в сарае, она прошмыгнула мимо дома и поспешила к Андрею. Тем более, он обещал сегодня зайти, но, судя по суете около их хаты, Андрей не придет. Добежав до забора Ивановых, Маня еще издалека услыхала музыку. Местный гармонист у них, что ли? Маня согнулась пополам и проскочила вдоль забора к березке, которая растет у калитки. Девушка спряталась за ней и начала подсматривать. Гармонист сложил гармонь, встал у стола, поднял стакан и громко сказал:

— Ну, Андрей, желаю тебе легкой службы…

— Что за служба? – прошептала Маня, рассматривая гостей.

— Чтоб служил верой и правдой…

— В армию забирают? – скумекала девушка, вспомнив, что всех ребят, которым исполнилось восемнадцать, отправляют служить аж на два года. – Два года? Мне придется ждать его так долго?

Выскочив из-за дерева, Маня влетела в калитку и бойко выкрикнула:

— Какая армия? Андрей?

Парнишка обернулся и моментально покраснел. Кто ее звал, зачем пришла? Смылся бы по-тихому и дело с концом.

— Никакой армии не будет! – топнула ножкой Маня, поставив руки на бока. – Мы жениться собираемся!

 

Глава 94

Родители Андрейки смотрели с открытыми ртами на нагловатую девчушку. Гости молчали. Местные жители знали, что Маня имеет дерзкий характер, поэтому нисколько не удивились ее приходу. Наслышаны, как на нее жалуются учителя из-за отвратительного отношения к учебе, дети, потому что Манька драчливая. Временами соседи были свидетелями, как Галина воспитывает свою дочь прутом, поэтому все с интересом ждали, что Манька отчебучит на этот раз.

— Андрей? – Игорь Васильевич дернул сына за рукав рубахи. – Это что?

Кивнул он на девчонку.

— Не знаю, — пожал плечами парнишка, пряча глаза.

— Говорил же, — заворчал отец, наклонившись к Андрею, — не водись с ней.

— Маня, что ты хотела? – хозяйка дома поднялась из-за стола. – Мать прислала?

— Я сама себя прислала, — подошла ближе Маня. – Нельзя Андрею в армию, мы в сельсовет летом пойдем.

— А сколькой ж ей лет? – спросила приезжая женщина, сидящая рядом с девушкой, которую заочно возненавидела Маня.

— Пятнадцать, — с выдохом ответил Игорь.

— И уже замуж собралась? – улыбнулась миловидная гостья.

— Не ваше дело! – рявкнула Маня, не сводя колкого взгляда с симпатичной горожанки.

Девушка, заложив локон за ухо, отвернулась. Какая неприятная девчонка, чего вылупилась?

— Андрей, че молчишь? Скажи им, — сложив губки бантиком, Маня встала за его спиной.

— Маня, — дяде Игорю стало не по себе.

Глупая! Не порть праздник, не позорь перед людьми!

— Иди домой, — сказал он мягким голосом. – Иди. Завтра приходи, там и поговорим.

— Никуда я не пойду. Андрей, ты почему про проводы ничего не сказал? Или сам не знал? – заглянула в лицо растерявшегося парня Маня. – Чего молчишь?

— Уходи, — еле слышно процедил сквозь зубы Андрей, заливаясь румянцем.

— Гонишь? – выпрямилась Маня. – С чего вдруг? Я что-то не пойму, ты избавиться от меня решил, что ли?

— Иди-и, — шепотом протянул парень, исподлобья глядя на отца.

Во дворе стояла полная тишина. Только куры роют лапами землю, выискивая жучков и дружно что-то приговаривая. Над столом появились мошки. Отгоняя их от мяса и овощей, мать Андрея тяжело вздыхала. Упаси боже, если Андрей с этой девчонкой сотворил какую пакость, позора не оберешься.

— Я же невеста твоя, — Маня ткнула пальцем в плечо Андрея. – Ты что, родителям ничего не сказал?

— Да какая из тебя невеста! — рассмеялась бабушка – мать Игоря. – Сопли подотри и шагом марш до хаты!

Гости поддержали слова старушки волнообразных смешком. Маня, сжав челюсти, готова была кинуться на пожилую женщину, чтобы не трепала что ни попадя. Поразмыслив несколько секунд, она взяла себя в руки.

— Вообще-то, — сощурилась она, — у нас все было. И Андрей должен жениться, тогда от армии будет отсрочка.

— Аха-ха-ха! – на всю округу разразился задорный хохот.

— Ну чудачка! – городская гостья чуть не упала с табурета. — Кто она, откуда?

— Это местная сумасшедшая, — Игорь Васильевич подлетел к Мане и схватил ее за локоть. – Извините.

И потащил ее к калитке.

— Ты что делаешь, дурында? – злился он. – Ты зачем нашу семью позоришь? Что там у тебя было?

— Было, было, — сквозь слезы залепетала девчонка, пытаясь вырваться. – Он обязан жениться, иначе я…

— Никто на тебе не женится, — Игорь вышвырнул нахалку на дорогу, закрыл калитку и, пока Маня потирала руку, чтобы избавиться от ноющей боли, он подошел и вновь вцепился в локоть. – Быстро домой.

— Отпустите, — слезы потекли ручейками, — мне больно.

— Домой, я сказал, — сопел дядя Игорь. – Ишь, чего придумала, было у них там.

— Да! Вчера!

— Я тебе покажу «вчера». Ничего-то ты и не докажешь, — Игорь спешил передать Маньку родителям, из рук в руки.

— Докажу! – простонала девушка, дергая плечом.

Всю дорогу она щипала дядю Игоря, но тот не реагировал. Пыталась даже укусить, но мужчина, скрутив ей руки, продолжав вести к родителям. Вот и дом показался, сейчас Маньке достанется по самое не балуй. Маня волновалась все больше и больше. Приблизившись к забору, Игорь громко крикнул:

— Степа-ан!

— Отпусти, — взмолилась девчонка. Надо быстрее сбежать, пока мать с прутом не выскочила. – Отпусти…

— Степа-ан! – еще раз позвал Игорь.

Распахнулось окно.

— Нет его! – выглянула Галя.

Увидев покрасневшую Маню, которую держит Игорь Васильевич, Галя удивилась.

— А чего ты вцепился в нее, как клещ? Отпусти девку.

— Иди сюда, — Игорь толкнул ногой калитку.

Галя выбежала и застыла. Игорь ведет к ней дочку, у той по лицу видно, что плакала.

— Что такое?

— На, забирай, — мужик грубо толкнул Маню к крыльцу.

Та споткнулась и упала на ступеньку.

— Ты что творишь? – бросилась поднимать дочь Галя. – Нашел, с кем силой мериться.

— Ты лучше за своей девкой приглядывай, — фыркнул мужик, — а то устроила тут представление.

— Какое? – обомлела Галина, подняв Маню на ноги.

— Замуж она за моего сына собралась. Галька, еще раз деваха прибежит к нам в дом, я ее сам хлыстом погоню! У нас гости, а она сына моего позорит! Говорит, что спали они. Да кто поверит, когда вся деревня знает, что она с каждым парнем по кустам шарахается?!

— С каждым? – уставилась на дочь Галя.

— Да! Сам видел, как она с Никифором Панькиным у озера обжималась!

Следующая страница